Счастье - не приз, который
получаешь в награду,
это свойство мышления,
состояние души.
Дафна Дю Морье
Я повстречала Филиппа, когда во второй раз поехала с
отцом на ярмарку в Виле. Взял меня отец потому, что Жак заболел, а
я уж его упросила не оставлять меня дома. Было мне четырнадцать
лет.
Ярмарка в тот год удалась веселая, даже лучше чем в
первый раз. Ходила я за отцом, разглядывала груды товаров да толпу
народа, дивилась на ярмарочный торг, песни, сказания.
Филипп подъехал поздороваться. Я сразу узнала его
лошадь - отец продал ее в прошлом году на ярмарке. Кроме него никто
из знатных господ не то, что словом перемолвиться, вообще нас не
замечал.
Филипп был страшно худой, да и вообще какой-то
хилый, кожа бледная и круги под глазами. Но глаза у него были
спокойные, добрые. Он пошел со мной гулять по ярмарке и подарил
сережки с бирюзой, на которые я загляделась. А потом спросил, пойду
ли я за него замуж. Ну, я и согласилась. Ведь после того как моя
сестра вышла замуж за богатого крестьянина из Флинта, кто б из
дворян за меня посватался? И до того, видать, не больно сватали,
раз Жанна вышла за первого крестьянина, приславшего к ней сватов. А
Филиппа я по-доброму пожалела, да и знала, что понравилась ему
сильно, а то чтоб ему брать в жены бесприданницу да еще из такого
захудалого рода. Мать с отцом страшно обрадовались, хоть и считали,
маловата я еще для замужества, да и про поместье жениха много
разного судачат: что земля там нездоровая - одни болота, люди, мол,
мрут там как мухи.
Жили мы с Филиппом хорошо, хоть и невесело мне было
в полупустом замке среди болот. Родни у Филиппа не было никакой -
все давно перемерли от болотной лихорадки - одна старая няня Фиона.
Она-то и учила меня вести хозяйство по-местному, не так как у нас.
Скота никакого не разводили, собирали разные травы, водоросли
болотные, мох, кору и ветки с деревьев. А потом готовили из них
настойки и наливки, отвары всякие, мыло, краски и даже нить пряли.
А уж на ярмарках люди все это разбирали - диковинный товар, да и
полезный.
Филипп старался отпускать меня к родителям почаще,
брал всегда с собой на ярмарки. Один раз мы с ним даже ездили в
Ланкастер, заказать себе новое платье к Большому дворянскому
смотру. Только побывать там нам не пришлось: Филиппу сделалось
совсем худо.
В первый год как мы поженились, здоровье у него было
лучше. Он даже катал меня на лодке почти каждый день. А потом стал
все слабеть и слабеть, и няня Фиона со всеми ее настойками и
отварами ничего не могла поделать.
Пригласили лекаря из Ланкастера, он умнό покачивал
головой в колпаке, велел принимать порошок из толченого жабьего
камня и сказал, что во всем виновата болотная лихорадка. Только
Фиона так не думала. Она считала, что слишком много родня Филиппа
меж собой роднилась, тут уж никакими снадобьями не помочь.
Так мы с ней и ходили за Филиппом, пока он угасал. И
платье парадное, что заказывали, только и понадобилось для
погребения его обрядить. Прожил Филипп, последний барон Чандос,
тридцать два года. А я осталась вдовой шестнадцати лет.
***
После похорон забрали меня родители назад, домой.
Пожила я там пару месяцев, а потом собралась и поехала обратно на
болота. Был конец лета - пора собираться на ярмарку. Надо было
проверить, все ли готово, починены ли повозки, помочь старой Фионе
составить список товаров, что нужно купить впрок. Я решила ехать на
ярмарку сама. Отец меня одобрил, да и у него в такое время не было
ни одной души лишней, чтоб послать со мной.
Поехала я на ярмарку в третий раз, и судьба
распорядилась так, что на этой ярмарке я повстречала своего второго
мужа.
Случилось это вот как. Мы с Фионой пошли заказать
мессу по Филиппу в церковь святой Женевьевы в Виле. Молилась я за
Филиппа, только на душе у меня было неспокойно. Пока я жила у
родителей, приглянулся мне один парень. Наш, местный, я его с
детства знаю, Жакоб. Ну, и закрутилось у нас с ним. Я ведь молодая,
только овдовела, а жить-то охота.
