Пролог
«Гены пальцем не зажмёшь», —
подумала я, видя, как в сильных пальцах сестры от злости гнется
вилка. И вот из неё мама когда-то хотела сделать балерину… М-да.
Чтобы эта мечта осуществилась, ей нужно было искать нам другого
папу. Но потом родилась я, и вот на мне она оторвалась. А все
почему? Потому что гены — такие гены… Я пошла в бабушку, а та
никогда не славилась богатырским телосложением. Наоборот, была
тонка в кости и миниатюрна как… как я. Соседи до сих пор судачат,
что мама меня нагуляла на стороне, но мне от папы-викинга — а иначе
его стать я охарактеризовать не могу — достались густые светлые
волосы, голубые глаза и характер, поэтому сплетню обсуждают без
энтузиазма.
Зато в отцовстве Зои, моей старшей
сестры, никто не сомневается. Высокая, статная, широкая в кости. Ей
тоже достались папины волосы — ее косой можно было ненароком
кого-нибудь прибить. Сейчас, правда, она сделала модную
стрижку.
Характером Зоя пошла в маму —
красивую фигуристую брюнетку. Сестра мгновенно вспыхивала,
раздавала всем причастным и мимопроходящим люлей и считала, что
точно знает, как и что нужно в этой жизни делать. Мы с папой только
вздыхали. Терпение у меня от него. Вернее, как говорит сестра,
адское терпение, неуместная интеллигентность, склонность к
ностальгии и желание держать все переживания в себе.
Это я все к чему?
Потерла ноющее колено.
К тому, что прошлое нужно оставлять
в прошлом и даже заглядывать туда очень аккуратно. А я… решила в
канун нового года навестить в театре коллег. Уже бывших… Травма
колена — и все, моей прежней жизни не стало. Я сама стала бывшей…
балериной. Полгода собирала себя по кусочкам. Это как внезапно
оказаться в другом мире и совершенно не знать, что в нем делать и
как жить. Меня тянуло в театр, к станку, к прежней жизни. А курсы
бухгалтеров, куда меня пристроила сестра, угнетали. Иногда от
безысходности хотелось биться головой о стену, но я держалась,
решив раз и навсегда изменить свою жизнь. Если я не могу танцевать,
значит рядом с балетом мне делать нечего и нужно держаться подальше
от всего, что с ним связано. Хотя бы поначалу…
Но сегодня, в канун нового года, я
дала слабину и пришла в театр.
Меня узнали. А как не узнать, если
мне прочили место примы? Всего год после училища, и уже такие
успехи! Да, у меня было много завистников, но я не думала, что
кто-то будет глумиться над той, кто решила одним глазком заглянуть
за кулисы той жизни, о которой мечтала и которую потеряла.
Поглумились. Улыбаясь и выражая
фальшивое сочувствие, попытались растоптать. Я не зря прошла школу
балета — смогла уйти из театра с высоко поднятой головой, но то,
что творилось сейчас у меня в душе, сделало мир вокруг черно-белым.
Праздник? Новый год? Вы о чем?! Мне хотелось просто лечь и
сдохнуть! Где лечь? Да хоть бы и здесь — посреди нашей с сестрой
небольшой кухни.
Но даже этого я сделать не могла.
Моя сестра-валькирия мне этого не позволит. Вернее, я сама себе
этого не позволю по одной простой причине: мне жалко Зою. Она ведь
тогда возьмет наш кухонный тесак, больше смахивающий на мачете,
пойдет в театр и порубит там всех за сестру в капусту. Она может. В
состоянии аффекта ее даже танк не остановит.
— Так, все! — Зоя отбросила погнутую
вилку, и та со звоном свалилась на пол. — Они доигрались!
— Зоя, успокойся, — устало
произнесла я и потерла ноющие виски. — Это жизнь. Когда кто-то
падает с пьедестала, его стремятся запинать еще дальше, чтобы уж
точно не поднялся. Я об этом забыла, и это мои проблемы.
Сестра зло поджала губы.
— Твои проблемы?! Ага, счаз! Это
теперь их проблемы! — по азартно блеснувшим глазам валькирии я
поняла, что она что-то задумала.
