На улице царила суета. Весело сновали
дети, прогуливались юноши и девушки, бросая друг на друга
заинтересованные взгляды. Посреди дороги опрокинулась телега
молочника, и несколько бедняков пытались урвать неразбившиеся
кринки под зычную ругань хозяина.
Аньис с двумя младшими братишками шла
по мостовой и улыбалась. Ей нравилась суета. Было приятно смотреть,
как народ начинает отдыхать после работы. Скоро загорятся фонари,
еще больше молодежи высыпет на улицу. Может быть ей тоже удастся
отпроситься у родителей, и она даже увидит Садди. Его отец
собирался просить ее руки для сына, когда ей исполнится
пятнадцать.
— Аньис, а давай я тоже попробую
достать нам молока? — братишка, семилетний Карри, дернул сестру за
рукав и указал в сторону опрокинувшейся телеги. Аньис представила
себе обрадованное лицо матери, когда кроме достойной сегодняшней
выручки они принесут еще и целую кринку молока или простокваши.
— Да, Аньис, дава-а-ай, — заныл
второй братишка, пятилетний Сьирри. — Я хочу молочка! Аньис…
Аньис потрепала его каштановые
волосы.
— Нет, ребята, воровать плохо…
Видите, у молочника горе – столько побилось… Неизвестно, как он
будет сводить концы с концами после этого. Если бы мы могли как-то
помочь…
Она присмотрелась – народ вокруг уже
поднимал телегу и спешно укладывал обратно все емкости, что не
разбились. Пожалуй, от нее и младших братьев будет больше суеты,
чем помощи. Да и вероятность, что кто-нибудь прихватит ее мешочек с
деньгами, когда она отвлечется, была слишком большой.
Старший из братьев серьезно
кивнул:
— Да, Сьирри, воровать нельзя. К тому
же сегодня у нас столько денег, что мама сможет купить и молока, и
рыбы… Голодным не останешься.
Младшенький приготовился заныть, но
вдруг лукаво улыбнулся:
— Ну тогда поиграем у дома тети
Марши!
Аньис рассмеялась. У дома бочкаря, за
которого вышла замуж ее лучшая подруга, всегда валялось много
старых бочек, и ребята любили играть в пятнашки, перепрыгивая с
одной бочки на другую.
— Ладно, только недолго! Нас папа с
мамой ждут!
«А я поговорю с Маршей», — подумала
Аньис. Марша была старше Аньис на год – ей исполнилось пятнадцать
лет, и отец выдал ее замуж за старшего сына бочкаря. Поэтому Марша
жила теперь в доме «у бочек», занималась домашним хозяйством, а
недавно оказалось, что она уже носит ребенка. Аньис переживала, что
скоро подруга вся уйдет в семейные заботы, и у нее совсем не
останется времени на старых друзей. Поэтому ловила каждую
возможность поговорить с Маршей.
В семье отца Аньис – горшечника Горри
– было семеро детей. Аньис – третья по старшинству - с легким
трепетом ждала, когда отец решит выдать ее замуж. Всего год остался
до традиционного возраста невест – пятнадцати лет. Согласно моде
последних лет, она считалась красавицей – высокая, худая, без
выраженных бедер, с пышными коричневатыми волосами и чувственными
губами. Время, когда ценились красавицы с шикарными формами и
строгими, словно высеченными из камня, лицами, давно прошло. Теперь
в государстве Альбене были популярны именно такие девушки, как
Аньис – с простыми, но чувственными чертами лица и детской фигурой.
Когда она шла по улице, многие мужские взгляды обращались на нее.
Впрочем, они быстро отворачивались. Мало у кого из жителей
ремесленных кварталов хватит средств, чтобы заплатить «выкуп» за
жену такой красоты.
Старшая сестра Аньис, Колобатти, не
такая красавица, но зато умница и мастерица на все руки, вышла
замуж за писаря. Вернее, отец выдал ее, когда девушке исполнилось
шестнадцать. Старший брат Аньис – семнадцатилетний Вери – взял на
себя большую часть работ в мастерской отца. На прошедшей войне
горшечник Горри, призванный в регулярную армию подобно многим
другим, лишился руки. После этого дела семьи пошли под откос.
Керамика, которую изготавливал Вери, сильно уступала по качеству
былым произведениям Горри, а сам он далеко не сразу научился
управляться одной рукой. Поэтому долгое время его продукция не
пользовалась спросом. Лавку с товаром пришлось закрыть, и теперь
горшки семьи Горри брал на продажу лишь один сердобольный
торговец.
