— Здорово, Билли! — пропищал
вертлявый мелкий пацаненок и прошмыгнул мимо. Точнее, попытался
прошмыгнуть, но тут же был вздернут за шкирку. С самой невозмутимой
физиономией Билли вытянула из цепкой ручонки свой кошель, сунула
его обратно в карман пиджака, влепила грустно сопящему пацану
подзатыльник и покачала головой.
— Ночи, Тедди, — недовольно начала
она. — И сколько тебя, раздолбая, учить? Не щипай магов! Ну мало,
что ли, лохов по улице гуляет?
— Ты разуй глаза, м-мать твою! —
огрызнулся пацан, на сей раз уже совсем не детским голосом. Билли
удивилась бы, если бы не знала, что этому коротышке пошел
шестнадцатый год. — Вечер на дворе, и вообще погода говно. Все
нормальные люди по норам забились; только тебе, шельме, на жопе
ровно не сидится.
— Не сидится, — кивнула она, весело
ухмыляясь, и вытянула из внутреннего кармана портсигар. Достала
одну сигариллу, неспешно раскурила, вызвав яркую алую искорку на
кончиках пальцев. — Это ж я, ну… Мэла не видал? Подскажешь, где
этот говнюк сегодня зависает?
Она ожидала уже ставшее традиционным
«А мне-то что за дело?», после которого следовало такое же
традиционное возложение деньжат в чумазую ладонь. Однако Тед
гнусаво заржал и весьма охотно поделился:
— Не видал его сегодня. Ни здесь, ни
в Низине, — тут он похабно подвигал бровями. — Слушок пошел, вы,
голубки, опять разосрались! Чтоб ты знала, детка, мне этот шлюшонок
никогда не нравился. Треплется больно много!
Очень ёмкая характеристика. Билли
лишь презрительно скривила рот, хотя вспыхнувшая внутри тупая
ярость толкала к активным действиям.
Например, выкорчевать из бруса
кованый фонарь и пару раз уронить «шлюшонку» на кудлатую башку.
Чтоб трепался поменьше.
— Вот и мне он что-то разонравился.
Ладно, говоришь, не появлялся?
Тедди замялся, однако стоило отсыпать
ему горстку серебрушек, как энтузиазм вернулся с избытком.
— В Восточной стороне его видали,
близ Креста. Там ищи. А в Низине о нём мальчики Найри-ши
справлялись. Небось опять в долгах по уши, а разгребать
Билли-шельме.
Вот что-что, а искать она никого не
собиралась. Равно как и вытаскивать из очередной неприятности. Хотя
то, что Мэл перешел дорогу местным авторитетам, могло добавить
проблем уже самой Билли: на теневой стороне Синтара каждая собака
знает, у кого на шее висит — висел! — бестолковый обмудок Мельхиор.
(И сам кретин, и имя у него кретинское.)
— Э, нет, мой сладенький! — она
надула без того пухлые губы и картинно погрозила пальцем любопытно
глазеющему щипачу. — Ты порасскажи кому надо, что всё, прикрылась
лавочка. Билли-шельма свободна как птица, а Мэл теперь свое дерьмо
разгребает сам.
— Я-то порасскажу, — неуверенно
хмыкнул Тедди, — но Найри-ши… С него же станется слать тебе Мэла по
кусочкам.
С Найри не станется. И это, пожалуй,
даже печально.
Она злорадно улыбнулась и сунула
мальчишке ещё две монеты.
— По кусо-очкам? О, звучит прекрасно!
Жду с нетерпением, донеси это до всех своих дружков. Да
подоходчивее, Тед. Подоходчивее.
Какое-то время Тед изумленно глазел
на тускло-желтые кружки. Затем, воровато оглянувшись, выхватил
золото и упрятал куда-то за пояс. И с оскорбительным сочувствием
заметил:
— Ох, и сильно же он тебя обидел.
Билли молча хлопнула его по плечу и
прошла мимо.
«Обидел» — немного не то слово.
Несерьезное оно какое-то. Подразумевает не только вопли до небес да
кулак в морду, но и неразумное, неизбежное прощение.
Билли устала обижаться и устала
прощать. Настало время для чего-то новенького.
Она недовольно тряхнула головой,
пригладила рассыпавшиеся по плечам пышные волосы, пуще прежнего
взбунтовавшиеся от влаги. Погодка впрямь не радует. Начало весны в
Западном пределе — сплошное недоразумение. Только ко второму
месяцу, когда всё подсыхает и расцвечивается зеленью, эта
бескрайняя прорва жидкой грязюки и кропящего дождя делается
попригляднее.
