— Тишина!
Напрасно преподавательница пыталась
призвать к порядку взбудораженных грандиозной новостью учениц
последнего, шестого, года обучения. Словно зеленые (в прямом и
переносном смысле, по цвету фартуков) первогодницы, они смеялись,
шушукались, обсуждая грядущий ежегодный зимний бал, и не обращали
внимания на раскрасневшуюся от возмущения госпожу Закир. Еще бы,
ведь нынешний бал особенный! Поговаривали, будто впервые за всю
историю Благородной школы святой Епифании в нем примут участие не
местные молодые люди, а студенты Академии магического познания.
Делалось это не в благотворительных целях: король заботился о
продолжении лучших родов империи. К сожалению, в последнее время
участились мезальянсы, и подобными балами надеялись исправить
ситуацию.
— Тишина!
Госпожа Закир аж побагровела от
напряжения. Промокнув носовым платком завитые колечки волос на лбу,
она несколько раз ударила указкой по столу.
— Ни один благородный пэр не
взглянет на столь невоспитанных и необразованных созданий!
Анхелика, можешь назвать мне третью форму глагола «presco»?
Анхелика обреченно поднялась со
своего места и, сложив руки на синем переднике, с видом бедной
овечки уставилась на преподавательницу. Кристина хихикнула, прикрыв
рот ладошкой. Две овцы в одном классе! Как и госпожа Закир,
Анхелика завивала светлые волосы мелким бесом. А еще она была
непроходимо тупой. Ее отец, граф Отрин, ежегодно делал щедрые
пожертвования, чтобы младшая дочь с треском не вылетела из школы.
Старшие сестры Анхелики блистали, а на ней природа отдохнула.
— Presci? — неуверенно предположила
«овечка».
Тут уж не только Кристина, но и
остальные дружно прыснули.
— А? Что такое?
Анхелика недоуменно уставилась на
соседок. Те продолжали фыркать, тогда как лицо преподавательницы
цветом слилось с бордовым классным журналом на столе.
— Где вы набрались такой пошлости! —
накинулась она на несчастную ученицу и, заломив руки, патетично
посетовала: — Что я скажу госпоже директрисе, как объясню, почему
благородные леди ругаются как извозчики?
Сжалившись над окончательно
сконфузившейся Анхеликой, Кристина перегнулась через проход между
партами и шепнула:
— Prescous. А то, другое слово…
Договорить она не успела, вздрогнув
от окрика госпожи Закир:
— Кристиана Имирис, извольте
встать!
Стукнула откидная крышка, и девушка
покорно замерла перед вконец взбешенной преподавательницей древних
языков. Остальные учащиеся притихли, сообразив, что сейчас
разразится буря.
— Решили меня довести, да?
Указка ткнулась в подбородок
Кристина. Она часто заморгала, испугавшись, что госпожа Закир ее
ударит. Пусть в школе официально не практиковались физические
наказания, к ученицам относились по-разному. К примеру, Анхелика
всегда ограничивалась выговорами, а подобных Кристине могли
отправить помогать на кухне. К сожалению, род Имирис не мог
похвастаться ничем, кроме славного прошлого. Девушка и вовсе
относилась к его боковой ветви, а фамилию унаследовала от матери.
Та спустя год после рождения дочери вышла замуж за собственного
управляющего — отца девушки. Словом, поводов любить Кристину у
преподавателей не было, и она старалась компенсировать сомнительное
происхождение учебой. Получалось с переменным успехом.
— Вам известно, — продолжала
брызгать ядом госпожа Закир, — что подсказки запрещены, а на
занятиях положено соблюдать тишину? Над кем вы смеялись? Надо мной?
Не думайте, барышня, будто я ничего не вижу! Или вы считаете себя
достаточно взрослой, чтобы дерзить преподавателям?
— Что вы, я не дерзила! — робко
возразила Кристина.
Она понимала, что угодила под
горячую руку. Требовалось кого-то наказать за сорванное занятие, и
преподавательница выбрала идеальную жертву. За спиной Кристины нет
ни могущественного отца, ни огромного состояния. Она училась здесь
на стипендию, учрежденную попечительским советом для способных
представительниц обедневших родов. Родители соискательниц подавали
в школу заявки, их тщательно рассматривали по различным параметрам,
и пять счастливиц примеряли зеленые фартуки.
