– Наша великая любовь началась с секса втроем.
Женщина, называющая себя психологом, глянула на меня исподлобья поверх очков, так и норовивших съехать с утиного носа, и уточнила:
– Ваша великая любовь с мужем?
– С мужем? – не поняла я. – При чем здесь мой муж?
– Все ясно, – психолог опустила глаза куда-то в недра своего блокнота, будто вне этой вещицы не существовало больше ничего, и уже не поднимала их на меня.
Не знаю, зачем она нацепила эти миниатюрные квадратные стеклышки, потому что через них она вовсе и не смотрела – я за этим внимательно следила последние десять минут. Очки ездили взад-вперед по носу, обтянутому толстой пористой кожей: психолог морщилась и по складкам оправа удивительным образом поднималась – руками она при этом не пользовалась. Поэтому я с нарастающим нетерпением ждала, пока они съедут окончательно и, разогнавшись на вдавленной спинке, подпрыгнут на кончике, упадут и на хрен разобьются.
– Вы хотите шокировать меня, удивить или эпатировать. Напрашивается вопрос: зачем вам это нужно? – спросила она.
– Почему это? Вы спросили, я ответила. Все по-честному.
– Вам нравится ощущать себя не такой, как все, верно? Ваше бессознательное манифестирует: «я не обычная женщина», «мне чужды традиционные ценности» – ведь так?
Тут я заметила кольцо на ее пальце, замужняя психологша, психологиня со стажем, ратующая за вечные семейные ценности. Само мое появление тут ее раздражает. У этой сердитой женщины, которая годами впечатывала в лицо маску нарочитого профессионализма, вероятнее всего, муж-работяга и один-единственный ребенок, бедный малыш, что ходит по квартирке, поджимая попу как нашкодивший пес. Оба живут в стрессе, в ожидании навязчивого психотренинга с ее стороны. Этих людей она носит на руках как свое величайшее достижение, наравне с дипломом психолога, тычет всем этим дерьмом проходящим в лицо.
– Совсем не так. Может быть, я и не совсем обычная, только я не задумываюсь над тем, нравится мне это или нет, скорее думаю, что это мне мешает. Хотела бы я полюбить свою жизнь, то, чем занимаюсь.
– Опишите, чем вы занимаетесь.
– Да вроде и ничем.
– Вы чувствуете себя счастливой?
– Стать счастливкой – один плевочек: у меня все есть, я должна быть счастлива.
– Зачем вы паясничаете? Вы чем-то недовольны?
– Определенно. Зачем бы я тогда, по-вашему, сюда пришла?
Психологша все же взглянула на меня и, к моему невероятному сожалению, вальяжным движением сняла очки. Это, по-видимому, означало, что ей надоел цирк и сейчас-то она возьмется за меня по-серьезному.
– Нино, зачем вы здесь?
Я вздохнула:
– Слушайте, половина моих подписчиков рекомендовали вас как отличного специалиста, я всегда думала, что психологи – это все не про меня, а тут решила попробовать, чем черт не шутит. Фантазировала, как лежу здесь, на кушетке, пью горячий шоколад, рассказываю про проблемы из детства, а вы молчите и записываете. Изредка уточняете: «Что вы почувствовали?» А у нас с вами как-то не получается коннекта.
– Психотерапия – это обоюдный процесс. И, несмотря на то что вы постоянно играете, я вижу, что передо мной женщина, переживающая кризис среднего возраста.
– Правда? – обрадовалась я. – У меня депрессия?
– В феноменологической психологии мы стараемся не использовать это слово. Рассказываю: у этой женщины двое детей, не настолько маленьких, чтобы владеть ее вниманием целиком, но и не настолько больших, чтобы больше не нуждаться в материнской опеке. Вы сказали, это мальчики, шесть и девять лет?
– Да.
– Ну а когда я спросила про мужа, вы отвечали односложно: сотрудник спецслужб, работает, командировки, одиннадцать лет брака. То есть, несмотря на большую семью, вы чувствуете себя одиноко.
