Алёна. Шесть лет назад.
Паша выкрутил руль до предела, и
машина, быстрая и послушная, резко свернула на оживлённую трассу,
без особого труда встраиваясь в плотный поток. Я сидела, вжавшись в
пассажирское сидение, и расширившимися глазами вглядывалась в
профиль водителя. Чувственные губы плотно сжаты, сквозь легкую
щетину на скулах проступали желваки, руки вцепились в руль, да так
крепко, что костяшки пальцев побелели.
От него шумными волнами исходила
ярость; она заполнила собой всё пространство автомобиля, и я
ощущала на себе её цепкие объятия, мешающие нормально дышать. Я ещё
не видела его в таком состоянии, и этот Паша, что сидел сейчас
рядом, до дрожи в коленях пугал меня.
Я молчала, покусывая губы. А что я
могла сказать? Сказать, что он не так всё понял? Сказать, что мы
просто работали вместе над газетой? Так банально, да и бесполезно к
тому же. Этому ненормальному, вбившему себе в голову очередную
безумную мысль, трудно было что-то объяснить. Особенно в его
нынешнем состоянии.
Я глубоко вдохнула, сцепив руки на
коленях. Зачем он вообще приехал в университет? Он ведь знал, что я
собираюсь задержаться! Светлана Валерьевна просила доделать
студенческую газету к понедельнику.
Я бросила на него осторожный взгляд
из-под полуопущенных ресниц, но лицо Паши ничуть не поменялось; оно
оставалось таким же напряжённым, вынуждая меня отвернуться. За
окном, перемигиваясь, светились огни ночного города, а по пейзажу,
что мелькал перед глазами, я поняла, мы едем не ко мне домой.
-Куда мы едем, Паш? – нарушила я
звенящую тишину салона.
Он промолчал, плотнее сжав челюсти,
и вдавил педаль газа в пол.
Я вновь посмотрела на него. Неужели
он так и собирается молчать? Вот упрямый осёл!
Остаток пути мы проехали в полной
тишине. Через некоторое время он въехал во двор, где громоздились
высотки, и заглушил двигатель. Мы приехали к нему домой.
Паша выбрался из машины, и, обойдя
её, открыл дверь с моей стороны. У меня появилось дикое желание
остаться на месте, но…
Я едва не фыркнула. Ну что за
ребячество? Я не собиралась уподобляться Беляеву, и поэтому вышла.
Мои белые кроссовки чётко вырисовывались на фоне тёмного асфальта,
пока я шла к подъезду.
Не произнося ни слова, мы поднялись
на пятнадцатый этаж. Его квартира, просторная и уютная, встретила
нас тишиной и полумраком. Щёлкнул выключатель, и в глаза ударил
верхний свет, яркий и слепящий, на время дезориентировав меня.
Воспользовавшись моим
замешательством, Паша притянул меня к себе, и сжал в кольце своих
сильных рук. Его горячее дыхание коснулось моего лица.
-Какого чёрта этот мудак ошивался
там рядом с тобой? – в его голосе я слышала едва сдерживаемый
гнев.
Я сразу поняла, о ком он говорит.
Мне захотелось рассмеяться, но Паша сейчас был чертовски взвинчен,
и провоцировать его ещё больше, пожалуй, не самая лучшая идея.
Вместо этого, я положила свои ладони ему на плечи, ощутив, как под
пальцами перекатываются упругие мышцы.
-Потому что он работает вместе со
мной над студенческой газетой, - попыталась объяснить я самым
спокойным голосом, на который была способна, но, кажется, он
совершенно не хотел меня слушать.
Он сильнее прижал меня к своему
телу, буквально впечатав в стальные мышцы. Его запах, терпкий и
волнующий, сразу проник мне под кожу, и дышать стало тяжелее. Я
крепче схватилась за его плечи, боясь потерять равновесие, голова
закружилась от желания. Вот глупая! Мне бы разозлиться за его
необоснованную ревность, а я таяла, словно эскимо под летним
солнцем. Ну почему, почему он так действует на меня?
-Не хочу, чтобы он крутился рядом с
тобой, Алён, - сдавленно прошептал Паша, и прижался лбом к моему
лбу.
-Я не могу запретить ему, мы вместе
учимся. Ты забыл об этом? – мой голос был таким же тихим и ломким,
как и его.
