– Ну, давай же, возьми телефон, сволочь!
В трубке раздавались долгие и неприятные гудки, но ответа не было. Вероятно, бывший развлекался со своей Верусей или отдыхал с друзьями в бане. Другого варианта быть не может.
В памяти всплыло еще совсем недавнее воспоминание о том, сколько ссор у нас было из-за его вечных встреч с друзьями. Он мог проводить с ними или с любовницей (как выяснилось позже) каждые выходные, но не со мной. Не с нами.
– Мама? – позвала меня малышка, прижимаясь к моей груди и скорчившись от боли. Слезы катились по её нежным щечкам. – Больно!
Моя смелая, храбрая девочка!
Я крепче обняла хрупкое тело дочери и начала покрывать поцелуями её заплаканное лицо. Мой взгляд, полный безмолвной мольбы, обратился к медсестре скорой помощи. Хотя я понимала, что малышке уже вкололи обезболивающее, оно просто еще не подействовало.
– Потерпи, милая моя, скоро все пройдет, потерпи моя умница, – шептала я, поглаживая ее животик.
– А мы едем в больницу? – плакала моя девочка, дрожа от боли и страха. – Я не хочу в больницу, я боюсь!
– Машуленька, поверь, я тоже не хочу туда. – Моё сердце сжималось от боли, я ненавидела расстраивать её. – Но в больнице у врачей есть всё необходимое, чтобы понять, что с твоим животиком и почему он болит, и вылечить тебя. Давай мы с тобой, как всегда, будем одной командой: ты и я? Мы же с тобой смелые и сильные, – говорила я, поглаживая её по животику, и начала цитировать слова из её любимой сказки про кролика. – У нас с тобой не руки, а ручищи, не зубы, а зубищи, да?
– Мам, не руки, а лапы, – исправила дочка. – У кролика нет рук, у него лапки.
Моя девочка очень смышленая для своего возраста – всего три с половиной года. И похожа на своего отца. Он тоже очень умен. Насколько я помнила…
Я опять набрала номер Валеры. Бывший муж, вечно причитал, что я звоню, чтобы поплакаться и лишний раз упрекнуть его в измене. С чего он так решил? Ведь я ни разу этого не делала.
– Урод! – выругалась я в трубку, когда бывший снова не ответил, а под конец и вовсе сбросил вызов.
Я всего лишь хотела хотя бы раз воспользоваться его связями, которыми он так хвалился. Надеялась, что он сможет помочь Маше, направив её к опытному врачу. Вот и всё.
– Приехали, – сообщила медсестра, выходя из машины скорой и открывая нам дверь.
Я бережно взяла на руки свою бедную, страдающую от боли дочь и поспешила в больницу.
Мы долго ждали оформления всех необходимых документов. За это время мою дочь несколько раз осматривали: ей стучали по животу, давили и мяли его. Мне кажется, что от такого количества прикосновений даже у здорового человека может заболеть живот.
Наконец, уже глубокой ночью, Машулю всё же госпитализировали.
Нас определили в палату, где из шести кроватей была свободна только одна. В помещении стояла невыносимая духота. Но мы с дочкой были настолько измотаны, что были рады любому свободному месту.
– Мам, я хочу у окошка, – моя дочь внезапно начала капризничать и громко плакать, разбудив всех в палате.
– Тшшш, мы не можем, ты же видишь, все занято…
– Мам, я хочу у окошка!
Я устало вздохнула, держа дочь на руках. Мне было непонятно, как застелить кровать постелью, что нам выдали, и при этом держать малышку на руках, не уронив ее.
– Хотите на мое место? Я уступлю, – прошептала девочка-подросток, которая лежала залипая в телефоне у окна.
Девочка начала перекладывать свою постель на нашу и просто так взяла и постелила нам, заметив, что я сама не могу. Я была так благодарна, что чуть не расплакалась от усталости и радости одновременно.
Я уложила Машу на кровать и присела рядом с ней. Нежно поглаживая её, я старалась успокоить, пока ждала прихода доктора. Вскоре Маша заснула, и я, не в силах сопротивляться, тоже прилегла и начала погружаться в сон.
