Швеция, Линдхольм
– Ларс, что за срочность? –
молодая женщина с увесистой стопкой бумаг появилась в дверях
кабинета.
Профессор Эдлунд, сунув руки в
карманы джинсов, стоял у окна и смотрел, как бьются о подножие
маяка грязно-бурые волны. Ветер трепал верхушку старой липы,
которая росла внизу, у главного входа. Штормило второй день кряду,
собиралась гроза. Где уж тут насладиться майскими белыми
ночами.
– Они прислали статью, Мила, –
профессор обернулся, потер русую щетину. – Посмотри в моем
планшете.
Мила оставила документы на
массивном дубовом столе, одернула полы твидового пиджака и поверх
очков взглянула на экран.
– Девочка из российского
провинциального интерната стала призером олимпиады по английскому…
– Мила рассеяно пробежала глазами по тексту. – Не понимаю, при чем
здесь мы.
– Фамилия, – Эдлунд
вздохнул.
– Корсакова, – прочитала Мила и
пожала плечами. – Для России не такая уж редкая фамилия… Я понимаю,
о чем ты думаешь. Успехи в английском у ребенка из глубинки…
– Они запросили данные, –
севшим голосом перебил он. – Посмотри документы. Никаких сомнений.
Это ее дочь. Мы должны действовать.
– Но, Ларс, это какая-то
бессмыслица! Они обе погибли двенадцать лет назад…
– Там все написано черным по
белому! Значит, произошла ошибка. Или кто-то намеренно хотел скрыть
ребенка, – он стиснул зубы, на скулах зашевелились желваки. –
Идиот! Как я мог ничего не проверить? Нет, ты только подумай! Ей
даже не изменили имя!
– Прошло столько лет… И
вместо отца – прочерк, – Мила листала изображения. – Даже если это
ее дочь, не факт, что способность есть. Я бы не стала
рисковать.
– Прояви человечность, – он
подошел к собеседнице, мягко сжал ее плечо. – Мы должны помочь ей
немедленно. Времени до начала трансформаций все меньше. Хотя бы из
уважения к последней воле ее матери.
Миле пришлось поднять голову, чтобы
посмотреть ему в глаза. Она поджала губы, нахмурилась, отчего
аккуратные очки без оправы съехали на кончик носа. Водворила их на
место и отвернулась: испытующий взгляд профессора Эдлунда всегда
заставлял ее нервничать. Придется поверить ему. В который раз.
– Ладно, я поеду за ней, –
пробормотала она.
– Тебе понадобится помощник? –
он довольно усмехнулся, наблюдая, как она сердито поправляет свой
безупречный каштановый пучок на затылке.
– Я
сама.
– Хорошо. Управься за месяц,
хочу, чтобы к солнцестоянию она была здесь.
– Да, профессор Эдлунд, –
теперь Мила даже не смотрела в его сторону.
– Не сердись, мисс Вукович, –
передразнил он. – Это последняя командировка в этом году. И пансион
не рухнет без твоей железной руки.
– Пойду к себе, ознакомлюсь с
деталями, – она прижала планшет к груди.
– Постой. Можешь работать
здесь. Хочу размяться, пока нет дождя. Проверю территорию.
– Уверен? – ее бровь
скептически дернулась вверх. – На ногах не безопаснее в такую
погоду?
Профессор Эдлунд снял старинные
наручные часы с барометром, положил на стол. На мгновение
задержался взглядом на небольшой фотографии в рамке, грустно
улыбнулся, погладил стекло. И резко отошел. Стянул ботинки, старый
серый свитер, распахнул окно. Порывом холодного ветра со стола
сдуло бумаги.
– Именно в такую погоду я
люблю летать, – он улыбнулся и перемахнул через подоконник.
Россия, Тверская область
Тома выскочила с лестницы на второй
этаж: у младших был тихий час, коридор пустовал. Аккуратно,
стараясь не скрипеть кедами, она перебежками добралась до
противоположного конца, – оттуда вели ступеньки в учительское
крыло. Там Кирилл не посмеет ее доставать.
Она обернулась: обидчик уже стоял в
дверях главной лестницы и озирался. Заметил ее и замахал в воздухе
шарфом. Рука Томы потянулась к горлу, коснулась уродливого ожога,
покрывающего шею от ключицы до правого уха. Кирилл снова украл
шарф, под которым она пыталась спрятать шрамы. Наверняка, мечтал
сейчас крикнуть очередную гадость. Ей тоже хотелось обозвать его,
послать забористо. Что-что, а ругаться детдомовская девчонка к
четырнадцати годам умела почище боцмана.
