Лиля
– Режь давай!
Протягиваю Тане ножницы и зажмуриваюсь сильнее, чтобы не видеть, как мои роскошные локоны падают на пол.
– Лиля, может, не нужно?
– Нужно. Не тяни, Тань, мне и так плохо, но это нужно сделать, иначе у меня ничего не получится.
Подруга вздыхает и всё-таки делает то, что от неё требуется. Я не открываю глаз, задерживаю дыхание, чувствую на своих волосах руки подруги, а потом слышу скрип ножниц и из моих глаз брызгают слёзы.
Наверное, глупо при всей этой дурацкой ситуации, что происходит в моей жизни плакать по волосам, но я их очень любила, отращивала, ухаживала.
– Лиля? Всё хорошо?
Я отрицательно мотаю головой.
Как вообще может быть хорошо, если я в первые минуты своего совершеннолетия собираюсь убежать не просто из дома, а даже из города, лишь бы меня никто и никогда не нашёл.
– Нормально…сейчас…нужно время…
Танюшка понимает меня и очень переживает, что ничем не может мне помочь. А мне вообще никто не может помочь, только я сама.
– А теперь неси краску, давай, времени у нас совсем мало.
В этот раз подруга не спорит, достаёт из пакета тоник медного оттенка и начинает наносить его на мой блонд, а я сижу и смотрю в одну точку.
Пытаюсь понять, почему всё это происходит со мной и, чтобы было если я не услышала разговор двухнедельной давности между отчимом и матерью?
– И что завтра будет?
Таня вырывает меня из мыслей, и я вспоминаю, что до сих пор толком не объяснила подруге, что нужно будет сделать, чтобы отвести от себя все подозрения.
– Завтра ты идёшь на мой день рождения.
Таня перестаёт красить мои волосы, обходит и непонимающе смотрит в мои глаза.
– Зачем? Ты ведь сбежишь? Думаешь, твой отчим не отменит праздник?
– Нет, не отменит, сама понимаешь, он пригласил всех партнёров и сделает всё, чтобы сгладить ситуацию. Придумает, что мне якобы стало плохо, ну или ещё что-нибудь ляпнет. А ты должна пойти, чтобы на тебя не пали подозрения, сама понимаешь, ты единственная близкая подруга, да и ночевала я сегодня именно у тебя. Тань, прости, что подставляю, но у меня не было другого выхода.
Уверена, Николай обязательно устроит Тане допрос, и я очень надеюсь, что подруга выдержит.
– Ясно всё, ничего я ему не скажу, тем более и не знаю, по сути, практически ничего. Ты же мне не говоришь, куда едешь, а насчёт волос и ночёвки ты уже и так всё придумала, поэтому это всё не всплывёт.
Да, узнав о планах матери и отчима, мне пришлось быстро соображать, чтобы избежать той участи, которую для меня подготовили. Благо у меня были деньги, и я ими воспользовалась, чтобы избежать неожиданного замужества.
Прикрываю глаза и вспоминаю, как пришла с учёбы раньше и остановилась у двери, ведущей в кабинет отца, услышав голос Николая.
– Дарья, ты даже не представляешь, на какой уровень нас поднимет Хмельницкий, если мы выполним его желание.
Стоило только отчиму произнести фамилию его партнёра по бизнесу, как перед глазами всплыл его образ: Пётр Дмитриевич меня откровенно пугал. Его взгляд, от которого мне хотелось тут же вымыться, преследует меня повсюду. Порой мне кажется, что за мной кто-то следит, и это уже похоже на паранойю.
– Коля, но она же совсем маленькая, а Петру уже сорок три, это же огромная разница.
Пока вообще не понимаю, о чём мать с отчимом говорят, но почему-то продолжаю стоять на месте, тяну, не вхожу внутрь.
– И что из этого? Лиле через две недели исполнится восемнадцать, в её возрасте ты, кстати, уже беременна была и тоже вышла замуж. А разница в возрасте, так это вообще чепуха, даже хорошо, когда муж старше, сразу научит её уму-разуму.
Я задерживаю дыхание, и, кажется, даже сердце перестаёт биться, когда я слышу своё имя и до меня доходит вся суть разговора.
