Дорогие читатели, это немного запоздалый новогодний
подарок для вас. Надеюсь, история вам подарит улыбку и поднимет
настроение. С любовью, я ❤
1.
Он сбил меня с ног и даже не заметил! Идиот в идиотской серой
шапке. Он бежал и одновременно говорил с кем-то по телефону. Нёсся
торпедой на автобус так, будто он последний в его жизни. И ничего
вокруг не видел. А мы с Инкой, моей сестрой, как раз вышли из
Старбакса. Это у нас уже почти традиция – после пар в универе
получасовой релакс в кофейне. И только потом домой.
Она задержалась на крыльце – искала
в сумочке перчатки, а я направлялась к припаркованной неподалёку
ауди. Точнее, ползла еле-еле – этой ночью ударил вдруг мороз, и
вчерашняя слякоть на тротуаре схватилась льдом.
Потом оглянулась на Инку – чего она
так долго? Холодно ведь, а мы налегке. Обе в коротеньких шубках,
едва прикрывающих поясницу, обе в капроновых колготках, обе без
шапок.
Хотела уже её поторопить, когда этот
ненормальный вихрем промчался у меня перед носом, крича на ходу в
трубку: «Да, да, Владлен Иванович, скоро буду».
Этим вихрем меня и крутануло на
месте так, что я не удержалась на своих четырёхдюймовых шпильках и
грохнулась на обледенелый тротуар.
– Сволочь! – крикнула я вслед этому
идиоту, кривясь от боли, но он как мчался галопом, так даже и не
притормозил. Одно хорошо – на свой автобус он всё-таки не
успел.
Инка, мелко семеня по скользкому
тротуару на таких же каблучищах, подлетела ко мне. Помогла
встать, но тут же прыснула. Сестра у меня – зараза. Мне больно, мне
обидно, а ей смешно!
– Из-за тебя всё! – прошипела, я
ковыляя к машине. – Сейчас уеду одна, и стой тут смейся, сколько
влезет.
Инка хоть и понимала, что я не
всерьёз, но хихикать перестала и даже спросила:
– Что, сильно больно?
– Переживу, – процедила я сквозь
зубы, повернув ключ в замке зажигания.
Мотор мягко заурчал, из динамиков
полилась «Obsession». Колено и ободранные ладони ещё саднили, но я
успокоилась.
Всё, уже почти спокойна, только
напоследок стрельнула взглядом в сторону остановки, где всё ещё
топтался тот неуклюжий хам в серой вязаной шапке. Чтоб ему вовеки
вечные не дождаться своего автобуса и опоздать всюду, куда только
можно!
От злых мыслей меня оторвала
Инка.
– Ну так что? Ты серьёзно намерена
спорить с папой? – в её голосе явственно сквозила насмешка и
вызов.
Я отлично поняла, куда она клонит,
но, как всегда, повелась.
– Абсолютно! – ответила твёрдо перед
тем, как вывернуть с оживлённой Карла Маркса стрит на узенькую и
тихую Киевскую.
– Даже если папа очень-очень
разозлится? – вкрадчиво продолжила она.
Даже если! Естественно, он
очень-очень разозлится. Папа у нас вообще отказов не терпит. Он же
царь и бог в мире масс-медиа. И по классике Энцо Феррари искренне
считает, что есть только два мнения: его и неправильное. Ну а нам с
Инкой, по его мысли, даже думать не нужно, он за нас уже давно всё
придумал.
– Плевать, – фыркнула я. – Но туда
не пойду.
Мы с Инкой учимся на факультете
менеджмента, а после этой сессии, точнее, после зимних каникул, у
нас снова начинается практика. Где её отрабатывать – личное дело
каждого, лишь бы специфика соответствовала.
Но папа велел: мы должны проходить
её там, где он скажет. И если в прошлом году, на третьем курсе, мы
обе «отрабатывали» практику у него (на самом деле мы просто торчали
в его приёмной как две ростовые куклы и с ума сходили от безделья и
скуки), то в этот раз он надумал взять к себе только Инку, а меня
решил пристроить к Залесскому, своему главному партнёру, с которым
у него совместные грандиозные планы на будущее.
Не опыта набираться, нет. Папа
вообще считает, что удел женщин – это домашние хлопоты.
Женщины-карьеристки в его понимании – ошибка природы. И наше
обучение в универе – это всего лишь дань моде, чтобы люди не
говорили, что у Лаврова дочери необразованные. Ему даже дела нет до
того, как мы учимся, потому что диплом, по его мысли, нужен лишь
затем, чтобы потом повесить его в рамочке на стену рядом со
свадебной фотографией.
