- Дан, пора вставать, - ласково позвала я сына, на всякий случай
отходя подальше. - Дан! Нам сегодня в город ехать.
- Не хочу, - буркнул сын, укрываясь одеялом с головой. - Не
поеду никуда.
- Дан, тебя Алекс с Егором ждать будут. И бабушка торт
испечет.
- Я спать хочу.
- Даниэль Янович, - мне пришлось повысить голос, чтобы сын меня
услышал. - Я кому сказала «вставай»?
- А папа приедет?
Я едва сдержалась, чтобы не сообщить мальчику, что я думаю по
поводу приезда его отца. Век бы его не видеть, если честно. Но
Даниэль любил своего папу, и я стиснула зубы, не позволяя себе
лишнего.
- Не знаю, мой хороший. Ты же понимаешь, что он много
работает.
- Я к папе хочу! - в голосе Дана слышны плаксивые нотки.
Дышу сквозь зубы, ногти впиваются в ладони.
- Даниэль...
Кажется, сын уловил мое состояние (все же менталист) и нехотя
вылез из-под одеяла. Посмотрел на меня голубыми отцовскими глазами
- до чего ж он похож на Яна! - и молча пошлепал к умывальнику. Я
сосчитала про себя до тридцати и достала из шкафа чистую
рубашку.
Я искренне надеялась, что Ян не приедет. Каждая встреча с ним
заканчивалась у нас скандалом, и мы перестали встречаться. Я
привозила Дана к отцу и оставляла там, а Ян уже забирал. Я
ненавидела своего супруга. Надо признать, он отвечал мне полной
взаимностью.
Но собиралась я всё равно с особой тщательностью. Надела синее
платье с вырезом, которое так красиво подчеркивало мою фигуру,
уложила волосы в строгую прическу, накрасила ресницы и подвела
глаза. Шляпка, перчатки, сапожки на небольшом каблучке. А снизу -
самое лучшее, самое развратное бельё. Кружевные панталоны, шелковые
чулки, расшитый корсет. Всё для тебя, любимый. Ты этого не увидишь,
разумеется, но я-то буду знать.
Дан уныло ковырял ложкой пудинг, а потом бубнил себе под нос всю
дорогу до Кобора. Я же сидела, как на иголках, и едва не порвала
свои перчатки от нервного возбуждения. Для меня эти поездки всегда
стресс, я бы лучше вообще из дома не выезжала. Но Ольга, моя
мачеха, буквально требует, чтобы я приезжала к ним по воскресеньям.
Она считала, что я должна выходить в люди. Я и выходила... до
очередной встречи со своим супругом.
Недалеко от Кобора карета угодила в рытвину, раздался страшный
треск, ее перекосило. Кучер заявил, что ось сломалась. Я даже не
расстроилась: можно было весь день прождать помощи, а потом
заявить, что уже поздно и спокойно вернуться домой.
- Вот что, Михаил, - сказала я кучеру. - Распрягай, садись
верхом и езжай в Кобор. Пусть пришлют плотника. И Дана с собой
возьми, там деду сдашь.
- Да как же я вас здесь одну оставлю, льера? - растерянно
спросил пожилой мужчина. - Мало ли что!
- Я же маг, что мне сделается, - пожала плечами я. - Посижу в
карете, подожду подмоги. Книжку вон почитаю.
Но моим жизнерадостным планам не суждено было сбыться: вдали
раздался топот копыт и показалась туча пыли. Кто-то едет
верхом.
- Это папа, - уверенно заявил Дан. - Он сейчас нас спасет!
Я сглотнула. Дан часто угадывал будущее. И в этот раз он
оказался прав. Всадник на большом вороном жеребце остановился
неподалеку, спрыгнул и широким шагом направился к нам. Ян был всё
так же красив: породистое лицо, холодные голубые глаза,
великолепная фигура. Он презрительно скривил верхнюю губу,
встретившись со мной взглядом, а потом вдруг улыбнулся широко и
искренне, раскидывая руки. Даниэль, не раздумывая, бросился в
объятия отца. Я отвернулась, не в силах вынести этой взаимной
любви. Никак не могу понять, как Ян мог так сильно любить ребенка,
которого родила я, и одновременно ненавидеть меня.
- Ну, что тут у вас случилось? - весело спросил льер Рудый,
подхватывая сына на руки. Я уже так не могла - мальчик слишком
тяжел для меня. - Дан, рассказывай!
