Прапрабабушка умерла.
Вся деревня пребывала в жутковатом настроении, испытывая в то же время некое странное облегчение. Казалось, все втайне только этого и ждали.
Своей прапрабабушкой ее считали все жители нашей деревни. Я даже не представляла, сколько ей лет; мы просто знали, что она существует, и всё. На мгновение я ощутила тайное воодушевление и постыдный трепет в груди, поскольку ее своевременная смерть позволит мне заработать немного денег.
В тесной кухне ко мне подошла молодая женщина в белом льняном платье и белом капюшоне. Если бы она вышла в таком виде на улицу, маленькие дети наверняка испугались бы ее до слез.
Пока она читала мне некролог прапрабабушки, я наносила на щеки пудру. Несколько деревенских поваров с помощниками под громкие крики и стук ножей готовили еду для поминок. Я едва могла повернуться. Со всех сторон меня окружали штабеля больших картонных коробок с отпечатанной толстыми черными буквами надписью на английском языке: «ОСТОРОЖНО: ХРУПКИЙ ФАРФОР».
Молодая женщина не выглядела радостной, но и не казалась слишком грустной. Впрочем, я могу ошибаться. То, что мы видим, не всегда совпадает с тем, что есть на самом деле.
– Вы действительно запомните ее некролог? – спросила она меня.
– Да.
– Просто я волнуюсь. Если вы ошибетесь, дядя рассердится на меня.
– Вам нет нужды волноваться. Обещаю, все заплачут. Поверьте.
– Все-таки я прочитаю еще раз. Для надежности, – сказала она.
Я кивнула, и женщина начала:
– Дорогая прапрабабушка прожила необыкновенную жизнь длиною в сто шесть лет. Она самоотверженно посвятила себя сохранению преемственности своей семьи и ее процветанию. За свою исключительно долгую, стойкую жизнь она преодолела множество трудностей и совершила немало замечательных поступков. Небеса подарили ей двадцать пять внуков, шестьдесят два правнука и шестнадцать праправнуков. Более тридцати ее потомков живут теперь за границей. Вся семья и вся деревня будут вспоминать ее с любовью. Она прожила дольше всех в нашем округе, и мы безмерно ею гордимся. Глубокой печалью для прапрабабушки было то, что семеро ее внуков умерли раньше нее. Давайте поплачем о ней и сохраним надежду в наших сердцах ради нас самих.
Я мельком взглянула на себя в зеркало: бледное лицо, длинные нарисованные брови, ярко-алые губы. Идеальный традиционный образ плакальщицы на похоронах. На белом платье осталось немного черных и красных точек от макияжа, но в такой скорбной обстановке никто не обратит на них внимания. Женщина помогла мне завязать на боку платья большой черный хлопчатобумажный бант. Аккуратный пучок волос на затылке выглядел безупречно. Несколько свободных прядей я опустила на виски и заправила за уши, чтобы скрыть морщинки. В довершение всего я приколола к волосам цветок из белой ткани.
Женщина протянула мне маленькую чайную чашечку.
– У вас красивые волосы, – заметила она.
– У нас в деревне хороший парикмахер.
Я потрогала свой пучок.
– И пояс красивый. Взгляните на мой.
Талию женщины опоясывала простая бельевая веревка – как символ тяжелой утраты.
– Неважно, как это смотрится. Просто приходится носить.
– Вы правы. Кстати, вам стоит что-нибудь съесть. Хотите рисового печенья?
– Спасибо. Возьму немного для мужа. Он его любит.
– Попрошу упаковать для вас печенье в коробку. Может, повторим еще раз? Во всех этих цифрах легко запутаться.
– Двадцать пять внуков, но семеро умерли, шестьдесят два правнука и шестнадцать праправнуков. И не забудьте: она прожила сто шесть лет.
