Пролог
«Мне стоило задуматься… Те образы,
что всплывают в нашей голове, когда мы смотрим в глаза женщине,
являются отражением чего-то важного и необъяснимого, не до конца
осознанного, но уже необратимо пустившего свои ростки где-то
глубоко внутри...»
Кравцов
Впервые я встретил Олесю, когда она была смешной пухлощекой
малышкой с копной пшеничных кудряшек и россыпью конопушек на носу.
Наши отцы много лет вместе работали в центре эстетической медицины.
Не самые близкие друзья, но хорошие приятели и коллеги,
периодически пересекающиеся за пределами центра.
В тот памятный день нас пригласили в ресторан по случаю юбилея
главы семейства Матвеевых, и нам с Олесей пришлось высидеть за
одним столом несколько утомительных часов. Все это время шепелявая
малявка раздражала меня своей болтовней и явной гиперреактивностью.
Мне уже исполнилось целых тринадцать, а ей от силы пять. Она еще
картавила, непоседливо вертелась в своем кресле, доставая всех, а
особенно меня, пока я с подростковым интересом поглядывал на одну
из официанток, обслуживающих банкет.
Я бы и забыл об избалованной соплячке и о том скучном вечере, но
мелкая Веснушка (именно так я прозвал ее с нашей первой встречи)
умудрилась стать гвоздем программы, засветив мандарином прямиком в
поднос понравившейся мне официантки. Все десять бокалов с напитками
были поражены одним метким ударом и с грохотом рухнули на пол,
забрызгав в полете гостей и саму официантку.
Пока оказавшиеся в зоне поражения отходили от шока и
отряхивались, маленькая хулиганка довольно улыбнулась, демонстрируя
отсутствие как минимум двух молочных зубов.
— Страйк, — заявила она, обращаясь ко мне и заговорщически
пояснила: — Люблю боулинг.
Второй раз я встретил ее через три или четыре года при схожих
обстоятельствах. На этот раз семья Веснушки в полном составе
приехала в тот же самый ресторан поздравлять моего отца с юбилеем.
По злому року нас снова усадили рядом. Она не сильно изменилась,
все так же вертелась и отвлекала взрослых своей детской болтовней,
но стала чуть выше ростом, и веснушек заметно поубавилось.
Когда на горизонте появилась официантка с бокалами, я
непроизвольно напрягся и с опаской взглянул на фруктовую тарелку, в
которой на удачу всех собравшихся не оказалось ничего круглого. Не
успели гости выдохнуть и расслабиться, как случилось то, чего не
ожидал никто. Кудрявая хулиганка достала из-под стола бумажный
самолетик и направила его в сторону приближающейся девушки с
подносом. Тот угодил ей прямиком в глаз. Вскрикнув, официантка
пошатнулась на высоких каблуках и, потеряв равновесие, опрокинула
поднос со всем содержимым на меня.
— Снова страйк, — рассмеялась Веснушка, сверкая полным рядом
зубов.
— Все еще любишь боулинг? — «обтекая», огрызнулся я.
— Неа, теперь я люблю самолеты, — тряхнув копной пшеничных
кудряшек, объявила вредная малявка.
Третий раз мы встретились спустя еще много лет в университетской
столовой. Я заканчивал ординатуру, она — второкурсница. Я бы
никогда ее не узнал, если бы Веснушка не подсела ко мне сама. К
слову, веснушек у нее больше не наблюдалось, круглые щечки пропали,
а волосы, выкрашенные в пепельный цвет, идеально-гладкими локонами
струились до середины спины. Хулиганистую малявку в симпатичной
хрупкой блондинке выдавали только озорная улыбка да мандарин,
который она протянула мне в качестве примирительного приза.
— Привет, Страйк. Помнишь меня? — спросила четким и красивым
голосом, а я впервые рассмотрел цвет ее глаз и завис, нырнув в
темно-зеленый омут с янтарными крапинками.
Совершенно не к месту в голове промелькнули воспоминания из
детства, никак не связанные с сидящей напротив девушкой. Я
вспомнил, как ездил на все лето к бабушке на дачу. Наш уютный
зелёный домик на две комнаты с голубыми резными рамами и крошечной
пристроенной кухней, сирень под окном, деревянный забор,
печку-буржуйку, уличный душ, печёную картошку, компот из клубники,
кусты которой росли на заднем дворе, и старый сарай, где стоял
проржавевший велосипед, доставшийся мне ещё от отца. Вспомнил
деревенских мальчишек и как мы веселой шумной толпой наводили
шороху на всю деревушку. Вкус тёплого козьего молока и мягкого
белого батона из местного магазинчика, и тёплый шерстяной плед,
которым накрывала меня бабушка, когда я засыпал там, где накрывала
усталость. Вспомнил и горечь сожаления, когда приходило время
уезжать обратно в город, и единственную осень, что провёл в деревне
по давно забытой причине. Мои приятели по шумным играм разъехались,
и в деревне стало тихо и малолюдно, но я не скучал, придумав себе
новое развлечение. Вспомнил свою первую удочку, подаренную мне
соседом дядей Васей, и затянутый тиной деревенский пруд, где
пропадал с утра до вечера, чтобы прокормить карасями всех животных,
брошенных уехавшими в город соседями. Вспомнил прогнивший мостик и
квакающих без устали лягушек, тучи кровожадных комаров, кружащих
надо мной, и бабушкины пирожки с капустой, которыми я делился с
местной дворнягой, не отходившей от меня ни на шаг. Вспомнил, как к
концу сентября вся тина и муть внезапно пропали из пруда, сделав
его похожим на изумрудное горное озеро с туристических открыток.
Солнце ещё грело, золотые березы и осины любовались на себя в
отражении темно-зелёной заводи, позволяя разгулявшемуся осеннему
ветру срывать с ветвей желтые листья и бросать их на воду…
