Город засыпал мокрый снег. Крупные, тяжёлые хлопья ложились на
асфальт, тротуарную плитку, газоны, крыши. Где-то сразу
превращались в грязную кашу, где-то сохраняли невинную белизну,
где-то таяли — как на моих щеках. И стекали каплями с ощутимым
солёным привкусом.
«Как же так? Почему?»
Я брела через вечерний город, полуослепшая от снега и слёз. Сама не
зная, куда и зачем.
Зачем вообще всё это, если разбито сердце?
«Никита. Лена. Как они могли?»
Как могли так поступить со мной? Любимый, единственный, за которого
я на полном серьёзе собиралась замуж. И лучшая подруга,
одногруппница, соседка по общежитию.
«За что?»
Что я им сделала?
Стерва-память подкинула яркую картинку: полутёмная «двушка» в
общежитии, скрип кроватных пружин, жаркие вздохи, сплетённые,
обнажённые тела. Они были так увлечены, что даже не заметили меня,
а я...
Я сбежала. Под мокрый, холодный снегопад.
«А ведь нас всего-то отпустили с последней пары».
И я, радостная, помчалась в общежитие, мечтая, как быстро оставлю
вещи в комнате и пойду к Никите. Как мы будем вместе готовить ужин,
а потом смотреть кино и целоваться.
«Дура».
Почему я не осталась? Не устроила скандал? Почему мокну и мёрзну,
пока они, должно быть, пьют чай и обсуждают, что станут мне
рассказывать, когда вернусь? Сытые, расслабленные. Предатели.
Я остановилась на пешеходном переходе, тупо глядя на красного
светофорного человечка. Вот он сменился зелёным, побежали цифры
обратного отсчёта. Я шагнула на дорогу, успел пройти какой-то метр,
и вдруг...
Рёв мотора. Противный скрежет шипованных шин по асфальту.
Ослепительно-яркий свет.
Удар.
Темнота.
***
— Арс! Арс, вы меня слышите?
В нос ударил резкий, противный запах, и я непроизвольно
закашлялась.
— Отлично. Теперь открывайте глаза.
Глубокий мужской голос откровенно портили приказные нотки.
«Раскомандовался», — родилась недовольная мысль в моей мало что
соображавшей голове. Тем не менее я послушалась и, с трудом
разлепив веки, отчаянно заморгала в попытке вернуть зрению
резкость.
— Вы меня видите? — не отставал властный тип, чьё лицо я
воспринимала, как чёрно-белое пятно.
— Д-да, — собственный голос показался мне слабым кошачьим
мяуканьем. — С-смутно.
— Так «да» или «смутно»? — тип явно не отличался терпением. Я рвано
вздохнула, зажмурилась и вновь распахнула глаза.
И наконец-то смогла нормально увидеть говорившего со мной —
красивого темноволосого мужчину с настолько пронзительным серым
взглядом, что немедленно захотелось зажмуриться обратно. Но вместо
этого я скосила глаза на каменные плиты пола и пробормотала:
— Да.
— Прекрасно, — сухо отреагировал незнакомец. — Сможете
встать?
Я не была в этом уверена — как и вообще ни в чём, даже в своём
имени. Но всё-таки кивнула — картинка перед глазами тошнотворно
качнулась — и зашевелилась.
Оказывается, незнакомец всё это время поддерживал меня под плечи. И
теперь он очень бережно помог мне сначала сесть — к горлу подкатила
дурнота, но я постаралась не обращать на это внимания, — а затем
подняться на откровенно ватные ноги.
— С-спасибо, — неразборчиво поблагодарила я. Попыталась оглядеться
— серый камень, странные светящиеся и как будто стеклянные колонны,
какие-то люди вокруг — и меня стошнило прямо на элегантный
тёмно-синий пиджак незнакомца.
Когда приступ миновал, сквозь шум моря в ушах я услышала отчётливые
смешки и шепотки, отчего вспыхнула так горячо, что на моих щеках
можно было бы жарить блинчики. Подняла на продолжавшего меня
поддерживать мужчину полный вины и растерянности взгляд,
пролепетала:
— Простите, — и с удивлением прочитала на строгом, будто из камня
высеченном лице, что на меня не сердятся.
— Ничего страшного, — подтвердил моё впечатление незнакомец. Бросил
поверх моей макушки суровый взгляд, и в помещении воцарилась
гробовая тишина. А затем — я решила, что у меня опять нелады со
зрением — грязь на его пиджаке мягко замерцала и исчезла как не
бывало. Незнакомец же, будто не произошло ничего особенного,
продолжил:
