1
Подготовка к моей помолвке шла полным ходом.
Во всех коридорах замка, даже самых отдаленных кипела работа.
Ранее почти неосвещённые, теперь они были светлы и чисто убраны, а
под ногами расстелены ковровые дорожки, которые матушка, ярла
Виленна, хранила в сундуках на чердаках.
Она даже взяла временную прислугу из близлежащих поселений,
чтобы обшивать нашу многочисленную семью и подбивать новые скатерти
и занавеси.
Меня мало интересовало управление хозяйством, что всегда
огорчало строгую мать, та не раз грозила заклятием обратить меня на
одну декаду в кошку. Я ей не верила: она ни разу никого не
превратила. В итоге, рассердившись, матушка поступила еще более
жестоко: заперла меня на десять дней с лучшими портнихами Норда и
велела заниматься вышивкой подола помолвочного платья.
Вначале я надеялась, что она просто решила меня проучить, и в
конце долгого дня, когда начнёт болеть спина и ослепнут глаза,
Виленна пришлёт за мной. К тому же мой жених, ярл Стилин, приезжал
с визитом каждые три дня. А отказать представителю более богатой
семьи в праве видеть невесту моя тщеславная мать не посмела бы.
Но, видимо, она рассердилась не на шутку. И, вместо того чтобы
освободить, приставила ко мне младшую экономку, а по
совместительству мою троюродную кузину-бастарда, Альму. Отношения у
нас и так не складывались, а уж теперь, когда эта белобрысая
получила надо мной полную власть явно в последний раз, она с
удовольствием отыгрывалась, заставляя гнуть спину под чадящим
светом масляных ламп.
Вот только это была не совсем я. А точнее, лишь пустая оболочка.
Отвести глаза и создать морок для Темного Мага моего уровня
несложно. Я не стала тратить силы и распространять оморочку на всех
присутствующих, и портнихи вкупе с вышивальщицами с ужасом
посматривали в мою сторону, когда я сидела напротив узкого окна и,
жуя яблоко, смотрела вдаль, на поля и деревья — когда-то
зеленеющие, а нынче укрытые сверкающим под солнцем снежным
одеялом.
А Альма тем временем распекала призрак за недостаточное радение.
Кстати, совершенно напрасно. Моя оболочка головы от платья не
поднимала, правда, красивые узоры с наступлением ночи растают
вместе с ней. Но Альма заметит это только, когда закончится мое
заточение.
Объятые ужасом портнихи старались вовсю и грозились закончить
работу до срока.
Всё шло согласно плану, пока не случилось непредвиденное. На
четвертый день дверь тюрьмы распахнулась, и в зал вошла моя мать в
сопровождении старшей смотрительницы замка, фрин Батильды, которая
увидев, что происходит, побледнела и схватилась за портьеру, чтобы
не лишиться чувств. Я же закусила губу от досады.
— Ах так, Хильда! — сказала она тоном, не предвещающим ничего
хорошего. — Немедленно перестань, иначе выпорю!
Я пожала плечами, выбросила огрызок и махнула рукой.
Морок рассеялся, оставив после себя хорошо ощутимый запах прелой
листвы. Альма, очнувшаяся от заклятия, непонимающим взглядом
обводила всех присутствующих.
— А вы что там застыли? Давайте платье примерим, — матушка была
женщиной, привыкшей чтобы ее понимали с полувзгляда.
Швеи вмиг направились ко мне, обступив в круг. Через мгновенье
мне стало холодно. Верхнее платье уже бесформенной тряпкой валялось
у ног, и я покорно позволяла обряжать себя в коричнево-красный
шелк, который мать купила, когда я была ещё младенцем.
— И зеркало несите! — скомандовала пришедшая в себя Батильда. —
Госпожа, ваша дочь будет выглядеть не хуже королевы Герд. Упокой
Всеблагой ее душу!
— Не говори глупости! — шикнула на нее матушка. — Сравнивать
Хильду с матерью нынешнего короля попахивает неуважением! Не
навлекай бед на нашу семью!
«Где там их носит с зеркалом?!» — тем временем думала я. Платье
оказалось еще более красивым, чем я предполагала, когда оно
бесформенной тряпкой было разложено на сдвинутых вместе столах.
Только корсет жал в груди, но ради красоты женщина должна уметь
приносить жертвы. Особенно, если входит в более богатую семью.
