– Что ты устроила, Вероника? – прогремел с динамика голос матери, заставляя пожалеть, что ответила на звонок.
– И тебе привет, мам, – спокойно ответила я, всматриваясь в электронную карту.
Телефон в руках стремительно покрывался каплями начинающегося дождя, что так не вовремя решил посетить наши края. Наушники разрывались от брани матери, которая занималась своим самым любимым делом – ругала свою бестолковую дочь. Я почти не слушала её нотации, понимая, что вскоре ей надоест и мы вернёмся к настоящей причине звонка. Так что за это время решила уточнить маршрут, поскольку в этом квартале мне ещё не доводилось бывать.
– Ты зачем опрокинула на Александра тарелку с салатом? – взорвалась мать, наконец-то доходя до самого важного.
– Он посчитал, что этой тарелки достаточно, чтобы человек наелся после тяжёлого рабочего дня, – меланхолично пояснила я, вспоминая, как распинался напыщенный индюк в костюме тройке. – Вот я и не сдержалась. Руки от голода не удержали столь ценный дар, преподнесённый очередным кандидатом.
– Хватит паясничать! – рявкнули на том конце звонка. – Это сын уважаемого режиссёра! Повезло, что он вообще заинтересовался такой серой мышью, как ты!
Вздрогнув, я придержала пряди волос, которые ветер швырнул мне в глаза. Да-да, опять она за своё взялась. Прикрыв глаза, попыталась не сбросить вызов. Очень хотелось побыть в тишине, позабыв о неудачном свидании и очередных колкостях, проскальзывающих в словах матери. Она никогда не была мною довольна, ни в детстве, ни сейчас. Все, на что надеялась несравненная Виолетта Соколова – успешно выдать дочь, которая не оправдала надежд.
– Вероника! Ты слушаешь меня? – прорычала недовольная моим молчанием мать.
– Да, конечно, – спокойно ответила я, отчего та разругалась ещё сильнее.
Тяжело вздохнув, я ступила на зебру, стараясь не вступить в стремительно разрастающуюся лужу. Она напоминала огромное озеро, образовавшееся посреди оживлённой дороги. Рядом со мной спешили такие же люди, натягивающие капюшоны и скрывающие лица за большими зонтами.
Два шага, вот сколько я успела пройти, прежде чем ощутила пустоту под ногами.
– А-а-а! – закричала я, проваливаясь непонятно куда.
Приземление наступило резко. Боль пронзила всё тело, мигом расползаясь от пяток к макушке. Люк. Открытый или просто сдвинутый, это уже не волновало. Я едва могла соображать, чувствуя, как болезненный жар сменяет холод, пробирающий до костей. Сознание, затуманенное от разрывающей изнутри боли, рывками меркло. Последнее, что я запомнила, был противный дождь и стекаемая с дороги вода, грязная с примесью опалых листьев.
Очнувшись, я не видела ничего кроме темноты. Сердце замерло, мне не удавалось уловить даже тени его стука, да и никаких других звуков тоже. Мысли панически метались в голове, представляя собой кашу. Тело, оно не слушалось. От осознания, что не получается пошевелить ни рукой, ни ногой, я впала в истерику.
«Нет! Нет! Только не это!» – беззвучно кричала я, запертая в собственном теле.
Я слышала истории, когда человека парализовало и он мог только глазами шевелить. Видела десятки случаев по телевизору, и совершенно не желала быть такой же. Мне было искренне жаль таких людей, я даже спонсировала несколько благотворительных организаций, однако и в мыслях не могла представить себя на их месте.
«Падение. Всему виной клятые дорожники, не поправившие тот злосчастный люк! – выла я, ощущая, как всё больше схожу с ума. – Не хочу! Я же только нашла работу по душе, только освободилась от родителей и зажила своей жизнью!»
«…Шумная… – прошелестел незнакомый голос, с трудом прорываясь сквозь мои завывания в пустоту. – … Под стать… Как раз сгодиться…».
