Ни звезды, ни луна не светили в эту ночь над окруженной кустами взлетно-посадочной полосой. Темнота, которая может быть лишь в Западной Африке, окутала теплым влажным бархатом разбросанные тут и там группы людей. Облачный покров почти касался вершин высоких арековых пальм, и ожидающие люди молили бога, чтобы облака не рассеивались как можно дольше, скрывая их от бомбардировщиков.
В конце взлетно-посадочной полосы старый потрепанный DC-4 только что совершил посадку на аэродромные огни. Они продолжали светить не более пятнадцати секунд после того, как самолет коснулся земли, развернулся и, слепо нащупывая путь, покатился к покрытым пальмовыми листьями баракам.
В небе в западном направлении пророкотал правительственный истребитель МиГ-17. Скорее всего, его пилотировал один из шести западногерманских летчиков, присланных в течение последних трех месяцев на замену египтян, панически боявшихся ночных полетов. Самолет не был виден за слоем облаков, так же, как и взлетно-посадочная полоса была скрыта от глаз пилота. Он искал мерцающую цепочку аэродромных огней, вспыхнувших, чтобы принять приземлившийся DC-4, но они уже погасли.
Пилот выруливающего DC-4, не услышав над собой рев реактивного двигателя, включил свои собственные огни, чтобы разглядеть путь, но из темноты раздался встревоженный голос: «Гаси огни!» Тем не менее, пилот успел определить направление, а истребитель был уже далеко. На юге раздавался грохот артиллерийской канонады. Фронт там, наконец, был прорван. Люди, в течение двух месяцев не имевшие ни пищи, ни боеприпасов, бросили оружие и скрылись в поисках убежища в буше.
Пилот DC-4 остановил свой самолет в двадцати ярдах от «Супер Констеллейшна»[1], уже припаркованного на открытой площадке, выключил двигатели и спрыгнул на бетонное поле. К нему подбежал африканец, и, приглушенно переговариваясь между собой, они направились к одной из наиболее плотных групп, казавшейся черной каплей на фоне темного пальмового леса. При их приближении люди расступились, и белый пилот оказался лицом к лицу с одним из стоящих в центре африканцев. Он никогда не видел его раньше, но знал о нем, и даже в темноте, лишь слабо освещаемой огоньками нескольких сигарет, смог узнать человека, к которому прибыл.
Пилот был без фуражки и поэтому вместо того, чтобы отдать честь, лишь слегка наклонил голову. Он никогда раньше не приветствовал первым чернокожего и не мог объяснить себе, почему сделал это сейчас.
– Меня зовут капитан Ван Клиф, – представился он по-английски с характерным для говорящего на африкаанс акцентом.
Тот кивнул ему в ответ, и его густая черная борода коснулась на груди камуфляжной формы.
– Опасная ночь для полета, капитан ван Клиф, – сухо заметил он, – и уже поздновато для дополнительных поставок.
Голос звучал глубоко и неторопливо, а манера речи выдавала в нем не простого африканца, а человека, окончившего английское привилегированное учебное заведение, как оно и было на самом деле. Ван Клиф почувствовал себя неуютно и снова, что уже случалось сотни раз, пока он прорывался с побережья через гряды облаков, спросил себя, зачем он сюда прилетел.
