Жёлто-фиолетовое марево растворялось в рваных облаках. Когда-то
Соня часто любовалась закатами, сидя в леваде. Соня исчезла из моей
жизни, оставив только воспоминания. Бросил прощальный взгляд вслед
убежавшему светилу. Обычный вечер в череде таких же одиноких. После
того, как власть в Верховии сменилась, я стал отшельником, и
последний год почти безвылазно сидел в своей усадьбе Овечечка.
Когда рядом нет людей, можно не скрывать под маской вежливости
апатию и безысходность, можно позволить быть самим собой.
Члены команды Светозар, в которой я до сих пор числюсь
капитаном, поначалу обижались, прилетали, звали на тренировки, но
постепенно наше общение свелось к минимуму. Гонки на драконах –
одно из самых захватывающих зрелищ Верховии. Наша команда одна из
сильнейших, я – действующий чемпион, но, похоже, скоро останусь без
титула. В гонках я вышел в высшую лигу, в личной жизни — аутсайдер.
Мой нынешний режим выживания – короткие разговоры с матерью,
игнорирование вопросов о настроении и планах, отстранённость ото
всех, медленный дрейф по течению в «никуда».
За горами собрались тучи — скоро хлынет и здесь. Торопиться
некуда, от левады до дома рукой подать. Поздним вечером в одиноких
стенах меня снова накроет пустота. Бессилие, обида, гнев – прошлые
стадии моего существования. А пустота — почти спокойствие. Раньше
меня подгоняла внутренняя паника, что я теряю Соню. Диалоги с ней,
прокручиваемые в голове в тысячный раз понемногу затухли. Соня
никогда не будет со мной.
Одно положительное свойство у одиночества всё-таки имелось.
Молчание и созерцание научили меня видеть необычное в обычном,
которое я никогда не замечал раньше. Кто в здравом уме стал бы
рассматривать лужу и дождинки, оставляющие на ней свой мгновенно
исчезающий след. Редкий дождь – небольшие расходящиеся круги,
сильный – солдатики, бодро выпрыгивающие из воды или пузыри на
поверхности лужи. Я выпал из ритма вечно спешащего человека, и
заметил, что созерцание меня успокаивает. Без мыслей хорошо было
смотреть на сухой лист, подгоняемый ветром, на паутину между
высоких стеблей, с утра проявленную росой, на чешуйки дракона,
слепленных в единственно верном узоре.
Реальный мир, проживаемый здесь и сейчас, ослаблял внутренних
демонов. Проникая вглубь явлений, растворяясь в предметах, я
избавлялся от пут безнадёжности. В момент наблюдения мне
становилось легче, тягучие прилипчивые беспросветные мысли
незаметно покидали голову, даря ощущение свободы. Пусть и
кратковременной.
Я понял, у меня два пути: злиться на судьбу, жалеть себя или
довольствоваться малой, едва заметной радостью. Уняв со временем
отчаяние, я понемногу стал склоняться ко второму варианту,
удерживая настроение выше нуля чуть дольше обычного.
Что нынче за погода? Постоянный дождь и немного солнца, словно в
насмешку, чтобы не забыть, как оно выглядит. Сегодня вот порадовал
закат. Порадовал ли? Я плотнее закутался в куртку всего десять
градусов тепла.
После пожара прежнего особняка я спланировал шале – одноэтажный
дом. Рабочие выстроили стены из кирпича, завели под крышу. К
работам по отделке внутри я охладел ещё на начальной стадии. Однако
надо было где-то жить, поэтому пришлось заняться ремонтом. Его я
доделал спустя рукава. В итоге получилась минималистская берлога
холостяка, только необходимые вещи и никаких изысков.
Мать и отец с недавних пор живут в столице, в Энобусе. Совет
старейшин на вершину пищевой цепочки — самую высокую должность
Верховии выбрал моего отца — Бажена Светозарова. Соня и Эрвин
поселились в Межгорье. Тренируются, готовятся к очередным гонкам. Я
не готовлюсь, пропускаю одну за другой. У меня нет желания видеть
Соню с Эрвином на гонках, приближаться к ним, чтобы перемолвиться
парой слов, стараясь не сойти с ума. Представлять, что она с ним –
больно, думать о будущем ещё больнее. Воспоминания о прошлом
скручивают подобно судороге.
