— Олесь, что случилось? — раздался из коридора голос мужа. — Я встретил дочку, она плакала… вы поссорились?
Черт.
Я хлопнула себя по щекам. Ну же, давай, Широкова, приходи в себя! Очнись! Муж тебя сейчас раскусит! Вадим хорошо меня знал. Значит, действовать нужно на опережение. Действовать нужно наверняка.
Взяв телефон в руки, я туго сглотнула, пряча свою горечь и тоску в глубине своего сердца, и улыбнулась вошедшему в спальню мужу.
— Поругались немного, — я открыла фотографию, самую более-менее приличную из всех, что мне прислал детектив. — Я просто тут ходила к гинекологу на днях, увидела там тебя с беременной девушкой…
Лицо Вадима окаменело. С мгновение он молчал, разглядывая меня, ища следы истерики или того, что я сейчас буду рыдать, обвинять его и требовать развод, а потом произнес фразу, что разбила на корню все мои планы.
— Что ж, значит, и скрывать нет смысла. Думал, поговорим после годовщины, но раз ты всё узнала, и неважно, как именно… — муж провел по седеющим волосам ладонью. — Да, Мила беременна. И я собираюсь уйти от тебя, Олеся. Совсем.
Меня как обухом по голове ударили. Я ожидала чего угодно, вплоть до оправданий, но не этого. Вадим собирался уйти от меня. Прямо после годовщины. После праздника, когда он улыбался бы гостям, обнимал меня и слушал тосты за нашу крепкую семью и долгую совместную жизнь.
Большего лицемерия и представить было нельзя.
— И… когда ты собирался мне об этом сказать? — я изо всех сил держалась, чтобы не залепить ему по лицу. Но я должна была придерживаться своего плана. Пусть Вадим думает, что победил.
Что я смирилась и приму всё, что он скажет.
— Ну не в день годовщины точно, — он почесал лоб. — Через пару дней. Я собираюсь жениться на Миле, так что развод был бы неизбежен, но терять деньги на уже оплаченном празднике было бы глупо. Надеюсь, ты со мной согласна? Давай проведем годовщину с гостями, будто ничего не случилось, а потом разойдемся.
Я хлопнула ртом, как выброшенная на берег рыба.
О-хре-неть.
За несколько дней до.
Дверь хлопнула, когда я вытаскивала из духовки запеченного с паприкой цыплёнка. Стрелка часов подбиралась к десяти вечера и, хотя Вадим предупредил меня, что вернется сегодня поздно, я всё равно уже потихоньку начинала волноваться. Ни мужа, ни дочки целый вечер не было дома.
Ну, дочь хоть предупредила, что после секции по волейболу ещё пойдет на свидание, а десять минут назад отписалась, что вышла только что из кинотеатра, так что хотя бы здесь я не беспокоилась. А вот Вадим за целый день толком ничего мне и не написал.
— Я дома! — крикнул муж из коридора.
Поставив противень на стол, я сбросила перчатки-прихватки и успела поймать мужа приветственным поцелуем до того, как он, устало снимая с шеи галстук, устремился бы в ванную. Завтра, как-никак, была наша годовщина, и, хотя мы решили подождать с празднованиями до выходных, а сегодня вообще был только понедельник, я всё равно решила побаловать его обожаемым блюдом.
От мужа пахло усталостью и легкими отголосками его любимого удового парфюма. На миг мне показалось, что давно знакомый мне уд смешивался с чем-то сладким, но Вадим отстранился, и я не успела даже разобрать, не показалось ли мне.
— Устал?
Ответ я увидела на его лице даже раньше, чем он успел что-то сказать.
— Как собака, — Вадим, ещё раз мазнул губами по моей щеке, будто бы рассеянно. — Всё, я в душ, валюсь с ног, так хоть помоюсь, — и он, оставив пиджак в спальне, в носках, брюках и рубашке прошлепал в ванную.
То, что он даже не вспомнил про завтрашнюю годовщину, как-то странно кольнуло. Нет, утром он ещё помнил про завтрашний день, сказал мне, что двадцать лет прожить вместе — это вам не шутки и всё такое, и ушел, отмахавшись, что сегодня целая куча дел в издательстве, а сейчас…
