Незнание закона не освобождает от ответственности, даже если это
закон другого государства.
Поэтому начну с азов.
Итак, первое правило кодекса семьи Чесноковых гласит: мама
всегда права. Если кто-то считает иначе, то он либо, а) любитель
острых ощущений, либо б) баба Люся.
У бабули и, по совместительству, экс-свекрови моей мамы за годы
в меру тесного общения с ней выработался стойкий иммунитет к
маминым закидонам. Если мама для меня — авторитет, то баба Люся —
это высший разум. Но несмотря на наличие высокого чина, эти две
женщины никогда не ссорились. Даже после развода моих родителей
шестнадцать лет назад. Но, сейчас не об этом. Вернёмся к
кодексу.
Правило второе: сделал уроки, гулять будешь потом. Сначала сходи
в магазин, помой посуду, пол, выучи латынь, переклей плитку в
ванной, стань олимпийским чемпионом по шахматам и выдрессируй псину
соседа, чтобы эта тварь божья перестала наконец гадить на
лестничной клетке.
Правило третье: никаких парней! Ну здесь все довольно просто.
Нет парня – нет проблем. А у меня его нет, и, судя по отношению
мамы к моим ровесникам противоположного пола, он появится не
раньше, чем я выполню все задания из второго правила. Просто, блин,
квест какой-то!
И, наконец, правило четвертое и последнее: Чесноковы не
сдаются!..
— Катька, засоня! Ты слышишь меня или нет?!
Звонкий голос мамы сотрясал стены моей комнаты, но я продолжала
цепляться за сон даже после того, как та стащила с меня одеяло.
Зарывшись лицом под подушку, все надеялась, что она сжалится и
оставит меня в покое. Наивная чукотская девочка.
— Катерина! — произнесла мама с той самой интонацией, которая
намекала, что ещё вот-вот и запахнет жаренными пирожками бабы Люси.
Теми, что с ливером. Вкусненькие такие.
И это было сигналом к тому, что мне пора вытаскивать свою
физиономию из-под подушки и встречать последний день старой жизни
наставлениями моей обожаемой родительницы. Я с трудом отскребла
себя от кровати и, свесив ноги, уставилась на маму сквозь паутину
запутавшихся за ночь светлых волос.
— Я внемлю тебе, изволь глаголить, — замогильным голосом
пробубнила я.
— Господи, ты Боже! Дочь, я велела тебе подтянуть английский, а
не старославянский, — хохотнула мама, застегивая пуговицы своего
приталенного серого жакета.
Этим утром она, как и в предыдущее n - ное количество лет,
выглядела просто безупречно: высокая, подтянутая, правильный макияж
и прическа. Образ строгого преподавателя Челябинского
многопрофильного колледжа дополнял идеально выглаженный костюм и
блузка кремового оттенка.
— Твоими стараниями мой английский лучше, чем у нашей
англичанки. Она сама так сказала, — парировала я на языке Шекспира
и Джона Леннона, откидывая со лба медовые пряди, которые были на
пару тонов темнее, чем у моей матери.
— А что у тебя с акцентом? — тоже по-английски спросила она.
— Я просто ещё не проснулась, — пробурчала на великом и могучем
в ответ, продирая заспанные глаза.
Мама застегнула часы на запястье и с видом главнокомандующего
армии проговорила:
— Значит так, во-первых, чемодан – собрать, во-вторых,
навести здесь порядок, — при этом она обвела взглядом мою комнату,
которая сейчас, в преддверии переезда, больше напоминала
логово контрабандистов, — в-третьих, приедет баба Люся, займи ее
чем-нибудь. Если она снова начнет жарить эти свои пирожки с
ливером, то завтра я поеду не в аэропорт, а к
гастроэнтерологу японку глотать, — сокрушалась мама. — И вот ещё,
звонил твой отец, сказал, хочет увидеться с тобой вечером.
— Ого! — вырвалось у меня, — и чем же я заслужила внимание
такого занятого дяденьки? — и не смогла удержаться от язвительного
тона.
— Попрощаться хочет, — она пожала плечами, задумчиво глядя в
окно, — ты же не в деревню к бабе Люсе на неделю собралась.
