Придирчиво смотрю на себя в зеркало. Оказалось, что я быстро
отвыкла от сценического макияжа, но частые выступления в
танцевальном ансамбле хореографического колледжа, который я
закончила всего три года назад, оставили определённый навык. Теперь
силюсь вспомнить, как это делать и специально наношу побольше
косметики на лицо. Вовсе не ради яркой красоты, а чтобы в обычной
жизни, где я не крашусь, узнать меня было невозможно. Тем более
зовут меня здесь совсем по-другому. Псевдоним “Лика”, созвучен с
реальным моим именем – Ника.
Маринка, конечно, пытается мне внушить, что очень скоро я ко
всему этому привыкну, но мои сомнения с каждой ночью только
увеличиваются.
В мысли включается сарказм, как защитный механизм, чтобы не
терять связь с реальностью. Размышления, которые крутятся у меня в
голове - есть сцена, для артистов и певцов, есть арена цирка, она
для фокусников и акробатов. Срептизёрши же показывают себя на
панели, хотя вслух тут никто этого не произносит.
– Лика, я не понял, ты почему ещё здесь? – голос Яши выдёргивает
меня из задумчивости. Он зовёт себя управляющим и организатором
стрептиз-клуба “Зажигай”, но в моих глазах этот парень – просто
усовершенствованный сутенёр. – Давай пошустрее, твой выход скоро, –
сдержанно торопит меня Яша, протягивая руку.
– Ой, Яшенька, а за мной придёшь? – спрашивает Летта, делая
голос наигранно ласковым, и я тут же невольно напрягаюсь. Из
глубины общей гримёрки доносятся смешки, но я не оборачиваюсь,
твёрдым шагом на высоченных каблуках иду к двери.
– Обойдёшься, – брезгливо огрызается “сутенёр”. – Вот когда
будут посетители толпами в наш клуб валить, только чтобы на тебя
посмотреть, тогда я тебе красную дорожку собственноручно выстелю, –
Яша возвышает меня над остальными, демонстрируя своё особое
отношение, но я ему не верю. Я прохожу мимо, игнорируя протянутую
мне руку. На всякий случай сжимаю челюсти крепче, чтобы случайно не
озвучить мысль, что красный фонарь здесь точно не помешает.
Молчу, знаю же прекрасно: Яша не виноват, что жизнь в очередной
раз припёрла меня к стене. Он даже пошёл на уступки и временно
согласился на мои условия, когда принимал на работу. То есть, я не
выхожу к этим похотливым мужикам в зал, не сижу ни с кем за
столиком, и в приват комнату я тоже не хожу.
Управляющий дал мне две недели на адаптацию, которые истекают
через девять дней. Я стараюсь не думать, что “чёрная дыра”,
засасывающая меня, к тому времени станет совсем огромной. Всё ещё
верю, что за эти несколько дней, я смогу скопить достаточно денег,
чтобы убежать без оглядки.
Отключаю эмоции и, глубоко вдыхая, выхожу на сцену. Улавливая
ритм, я начинаю движения в такт музыке.
Народ за столиками оживляется, кто-то начинает хлопать, слышу
свист и выкрики. Слова, которые долетают до моих ушей, никак меня
не вдохновляют, потому что они пошлые и развязные, что-то типа:
“Раздевайся”, “Иди сюда, шлюшка!”
Лана, танцующая до меня, собирает разбросанные вещи с пола
сцены, и мы на секунду сталкиваемся взглядами. В её глазах читается
откровенная, ничем не прикрытая зависть. Моя “коллега” уверена, что
эти грязные фразочки ни что иное, как успех и признание. Хочется
пожалеть её, дурочку, и я бы наверное, так и сделала, если бы сама
себя не чувствовала раздавленной и униженной.
У меня нет боязни сцены и удушающего волнения перед зрителями я
не испытываю, хотя публика здесь специфическая.
Отдых у них тоже своеобразный, как по мне, даже извращённый, но
мне судить их не положенно. Моё дело – раздеться во время танца, и
не просто снять одежду, которая ничего вообще не прикрывает, а
сделать это эротично, завести этих самцов.
Перед другими стрептизёршами у меня есть приимущество, мне не
приходится постоянно заучивать какие-то движения. Я не готовлюсь к
выходу, всё делаю спонтанно, потому что танцы – это моя
профессия.
