Глава 1: Аркадий Любимов и Три Кита на Фуд-Корте
Москва. Сентябрь. Воздух, еще хранящий тепло ушедшего лета, но уже пронизанный острыми иглами приближающейся осени, густел в огромном зале торгового центра "Небосвод". Под стеклянным куполом, напоминавшим гигантский аквариум для людей, кипела жизнь особая, суетливая и нарочито небрежная. Здесь, среди шумного водоворота, где смешивались запахи жареной курицы, ванили, острых соусов и дешевого парфюма, Аркадий Любимов обретал свою стихию. Нет, не обретал – создавал. Ибо стихия его была не в камне и стекле, а в душах человеческих, запутавшихся, алчущих простых истин, завернутых, впрочем, в самую дорогую упаковку.
Сам Аркадий восседал за небольшим столиком у самого входа на фуд-корт, будто капитан на мостике, наблюдающий за волнами житейского моря. Он был безупречен. Серебристые волосы, отливавшие платиной, мягкими волнами обрамляли лицо с тонкими, чуть усталыми чертами. Очки в тонкой титановой оправе – не столько для зрения, сколько для дистанции – придавали взгляду изучающую глубину. Шелковый шарф цвета спелой сливы небрежно, но с математической точностью, был перекинут через плечо дорогой куртки из ткани, чье происхождение следовало угадывать лишь по цене. Перед ним стояла не чашка, а сосуд – широкая керамическая пиала с напитком густого, травянисто-зеленого цвета. Матча. Напиток просветления. Аркадий подносил пиалу к губам с церемониальной медлительностью самурая, но взгляд его, острый и быстрый, как стриж, скользил по толпе, выхватывая фигуры, жесты, мимику.
К нему подошла Алиса. Тридцать с небольшим, точеная, как статуэтка из холодного фарфора, в костюме, который кричал о своей стоимости шепотом идеального кроя. Ее каблуки отбивали нервную дрожь по плитке. Лицо – маска безупречного макияжа, но в уголках губ гнездилось нечто неуловимое: напряжение, обидная складка неудовлетворенности.
"Аркадий Петрович, простите, я, кажется… опоздала?" – голос ее был ровен, но Аркадий уловил микроскопическую дрожь под слоем самообладания. *Ага*, – пронеслось в его голове, – *Кит Доминирования уже утратил берег. Ищет оправдания…*
Немного истории…
…Аркадий Николаевич, мужчина сорока лет от роду, отмеченный всеми мыслимыми регалиями академической психологии, чьи труды пылились на почетных полках и чей лоб был изборожден морщинами не столько от лет, сколько от постоянного умственного напряжения, вдруг ощутил в душе своей странное, гнетущее беспокойство. Казалось бы, все было благополучно: признание коллег, уважение учеников, награды, лежавшие в шкафу тяжелым бронзовым бременем. Но в тиши кабинета, после приемов, где он прикладывал к душевным ранам изящные, как стерильные скальпели, методики прошлых лет, его охватывала глухая тоска. Шаблоны, некогда столь ясные и работающие, вдруг показались ему ветхими картами, не способными описать бурный, темный океан человеческой натуры, что бился у него за дверью. Он чувствовал себя искусным часовщиком, пытающимся починить паровоз тихими движениями пинцета. Что же упущено? Что требует иного языка, иной, более первобытной силы?
И судьба, словно услышав его немой вопль, привела его однажды на лекцию широко известного в узких кругах нейробиолога-популяризатора науки, человека, чье рвение к просвещению публики было столь же очевидным, как и его талант к продаже увесистых фолиантов с броскими обложками. Суть речей сего ученого мужа, изложенная с пламенной уверенностью апостола новой веры, сводилась к дерзкой простоте: всем многообразием человеческих страстей, всеми поступками от благородных до низменных, правят три древних, как само мироздание, инстинкта – Еда, Секс, Доминирование. Как громом поразило Аркадия Николаевича! Не изысканные конструкции Фрейда или Юнга, не сложные когнитивные схемы, а вот эта грубая, почти животная троица. В этой первозданной простоте ему вдруг явилась ослепительная ясность. Он ухватился за этих Трех Китов с жадностью человека, нашедшего в пустыне родник. Не просто принял – развил, облек в стройную, клинически отточенную концепцию, где каждый "кит" стал не биологической константой, а мощным архетипом, ключом к пониманию глубинных мотивов, страхов и стремлений его пациентов.
