Позволь слезу твою смахнуть,
Моей возлюбленною будь
И все прошедшее забудь.
Плевать на остальное!
Житье на свете скрипачу —
Иду-бреду, куда хочу,
Так не живется богачу.
Плевать на остальное!
Где дочку замуж выдают,
Где после жатвы пиво пьют, —
Для нас всегда готов приют.
Плевать на остальное!
Роберт Бернс. «Позволь слезу твою
смахнуть»
«Поговаривают, что на окраине Цепи Миров существует «Снежная Леди»,
волшебная гостиница для разбитых или одиноких сердец. В ней каждый,
при желании, способен найти свое счастье», - неспешный мелодичный
голос бабушки, рассказывавшей мне, внимательно слушавшей
десятилетней девчонке, очередную волшебную сказку, снова и снова
звучал в ушах. Вот только мне было уже не десять лет. В двадцать
семь, после измены мужа и развода, прекращаешь верить в сказки.
- Гостиница для
одиноких сердец, - пробормотала я чуть слышно, устало откинувшись
на спинку скамьи в жарком летнем парке и не особо заботясь о том,
что меня услышат проходившие мимо люди, - где она, та гостиница…
Пожить бы там хоть недельку, нервы подлечить…
- Вы хотите в
«Снежную Леди»? Не вопрос, устроим! – прозвучал сбоку веселый,
жизнерадостный голос, и рядом со мной на скамью опустился щуплый
вихрастый паренек с разноцветными глазами и задорной белозубой
улыбкой.
Улыбаться в ответ
мне не хотелось – появилось стойкое впечатление, что где-то рядом
притаился оператор со скрытой камерой, и сейчас меня пытаются
разыграть. Вопрос только, кто именно? О бабушке и ее сказках я
никому не рассказывала. Тогда откуда парень узнал о «Снежной Леди»?
Я произнесла название вслух? Или же у меня от пережитого начались
проблемы с психикой, и сейчас передо мной сидит галлюцинация?
- Так что, в
гостиницу? Хозяйкой? – уточнила «галлюцинация», продолжая
улыбаться.
Я неопределенно
дернула плечом: знак, который при очень большом желании можно было
истолковать, как согласие. Не спорить же с собственной
выдумкой.
Губы парня
раздвинулись еще шире, хотя, казалось бы, куда больше, он довольно
потер руки, что-то пробормотал еле слышно, и мир вокруг меня
внезапно завертелся взбесившейся каруселью.
Пришла в себя я от
тишины, такой спокойной, уютной, домашней. «Приехали, спокойная
тишина, - горько усмехнулась я про себя, - да, после последней
недели, чересчур «громкой», тишина может и спокойной казаться».
Открыв глаза, я
недоуменно нахмурилась: знакомой скамьи подо мной не оказалось.
Сидела я в глубоком кресле, не особо мягком, но уж точно удобном.
Темно-коричневая кожа приятно холодила тело, чуть ранее
обогреваемое жарким летним солнцем. Длинные широкие подлокотники
позволяли расположить на них руку любого размера. Спинка закрывала
меня со всех сторон. Я как будто растворялась в этом кресле.
Проблема состояла в том, что в моей небольшой однокомнатной
квартире такой мебели никогда не было, как и средств на ее
покупку.
Я пошевелилась.
Кресло не скрипнуло. Кое-как выбравшись из его чересчур
гостеприимных объятий, я встала, осмотрелась: эта комната точно не
могла находиться в моей квартире, хотя бы потому что размерами
значительно ее превосходила. На небольшом деревянном столике у
кресла горела ровным светом квадратная лампа, накрытая молочного
цвета абажуром. Чуть поодаль располагался еще один стол, вытянутый,
овальной формы, поставленный здесь, казалось, для того, чтобы
собрать в одном месте всех членов семьи. Темно-коричневый цвет
успокаивал глаза и позволял сосредоточиться на решении важных
проблем.
В стене напротив располагался камин,
сейчас не горевший. На его полочке чьей-то заботливой рукой было
расставлены фарфоровые статуэтки: звери, птицы, неизвестные мне
создания – все они органично вписались в интерьер комнаты.
