Метель выла за окном внедорожника, словно пыталась заглушить мысли Максима. Он сверился с навигатором – оставалось меньше километра до места. Старенькая деревянная вывеска с облупившейся краской обозначила начало деревни, названной Судьбинушка, как будто сама судьба облюбовала это место для своих неожиданных поворотов, а следом за ней виднелась пара домов с покосившимися крышами и замёрзшими окнами.
– И зачем я на это подписался? – пробормотал Максим, поворачивая руль. Колёса жалобно скрипели по свежему снегу, а он пытался вспомнить, когда в последний раз выбирался из города зимой. Наверное, три года назад, когда ездил с Лёшкой, братом, на зимнюю охоту и, заблудившись, провалился под лёд. Чудом тогда остался жив! Тогда мела такая же метель.
Дорога закончилась у большой двухэтажной усадьбы в глубине сада.
Максим отметил, что усадьба расположена удачно: на краю деревни, неподалёку от лесного озера, известного своими живописными закатами, возле целительного источника. Сама деревня была окружена старым лесом, богатым ягодами и грибами, а главное – всё это не так далеко от столицы.
С точки зрения экотуризма место было настоящим кладом.
Большой дом даже под слоем снега выглядел внушительно: резные наличники, высокие окна, крыша с мансардой. Когда-то здесь явно кипела жизнь, ведь это было загородное имение помещика Карпенко – влиятельного землевладельца середины XIX века. Известно, что в его доме собирались лучшие умы того времени, обсуждали политику, искусство; устраивались балы, гремевшие на всю округу. Сейчас же всё словно застыло в ожидании, храня следы былой роскоши под слоем снега.
Максим выдохнул, пристроил машину рядом с небольшим сугробом и вышел. Сразу же холодный ветер ударил в лицо, пробираясь под пальто. Он оглянулся – поблизости никого. Только дым из трубы, одинокий свидетель того, что в доме кто-то есть. Он поднялся на крыльцо, постучал в дверь и тут же пожалел об этом.
Деревянная дверь с грохотом открылась, и на пороге появилась молодая женщина. Её волосы, выбившиеся из-под белой вязаной шапки с пушистой кисточкой, были яркими, как огонь, и щёки пылали от мороза или, может быть, от раздражения. Яркие голубые глаза смотрели с таким холодным упорством, что Максим невольно почувствовал себя вторгшимся в её личное пространство нарушителем. Женская фигура в полурасстёгнутом пуховике казалась хрупкой, но при этом она не казалась слабой.
– Вы кто? – голос молодой женщины был полон подозрения, а взгляд резал, как ледяной северный ветер.
– Максим Сапсан, – мужчина сделал шаг назад, от неожиданности оступившись на скользкой ступени, и неловко взмахнул руками. – Мы… э… договаривались о встрече.
Он обрёл равновесие и вместе с ним привычную уверенность.
Девушка выглядела грозной, но Максим ухмыльнулся, рассматривая её. Отвык он от того, чтобы на него повышали голос. Тем более слабый пол. Тем более такой «грозный воробей».
Ему говорили, что нынешняя хозяйка усадьбы категорически не идёт на компромиссы, но он не ожидал, что её решимость окажется столь… обескураживающей.
Мужчина не чувствовал ничего, кроме интереса и желания довести дело до логического конца – заключить сделку.
Упорство девушки могло бы раздражать, но вместо этого пробуждало азарт. Ему стало интересно узнать, где тот предел, на котором этот «воробей» уступит и подпишет контракт. У всех есть своя цена! Это он знал точно.
– Я здесь, чтобы обсудить дело… Вы же госпожа Олеся Карпенко? Хозяйка усадьбы? – начал он твёрдо. Он привык сразу получать всё и не рассчитывал на сопротивление. – У меня есть предложение, которое…
– Вы называете этим своим «предложением» попытку стереть историю моей семьи с лица земли? – перебила его Олеся. – Спасибо, мне неинтересно.
