— А вот ее? Ее слабо?
— У, Тима, это мы уже проходили, — подмигиваю я другу.
Замечаю, как его брови лезут на лоб, он недоверчиво косится на
меня и сужает глаза.
— Сдурел? Сколько ей? Двенадцать?
— Восьмикласница-а-а-а, — напеваю я и улыбаюсь во все тридцать
два.
Тима фыркает, делает вид, что мои похождения ему отвратительны,
но я-то знаю правду: уважает меня, набирается опыта, хочет брать с
меня пример, но боится. Ничего, мы это исправим. Все он может.
— А эта как тебе? — продолжает игру Тима, играя бровями.
— Лапуля, свободна в пятницу? — выкрикиваю я и закусываю
нижнюю губу, балдеют они от этого.
Вот и она, порозовела, завелась, девочка. Перекидывает волосы на
другую сторону и лучезарно улыбается мне.
— В восемь?
— В девять, — дразню я ее.
— Заметано, — кивает она и дефилирует мимо, точно
супермодель.
Округлившиеся глаза Тимы провожают ее тонкую фигурку, голова уже
прокрутилась до упора.
— Тимоша, — мягко говорю я ему и кладу руку на его плечо, — шею
сломаешь. Задниц, что ли, раньше не видел?
Он смущается, посылает мне сердитый взгляд, но тут же
возвращается к игре.
— Так, посмотрим. А вот эта?
Мы вместе громко гогочем, потому что «этой» оказывается наш
общий друг Федор.
— Над чем ржем, кретины? — добродушно спрашивает он и
запрыгивает к нам на подоконник.
— Да вот я понять не могу, — говорит Тима, тыкая в меня пальцем,
— он – бог, что ли? Все девчонки с ума по нему сходят. В чем
секрет?
Федор на голову ниже меня, но умен не по годам. Мне даже
интересно, что он ответит.
— Опять в эту хрень играете? — усмехается Федя. — Штука в том,
что вы выбираете не тех девчонок. У этих смазливых телок каждые
выходные турне по клубам. Думаете, Матвейка – единственный и
неповторимый? Да для них любой красивый мальчик – единственный. Но
только на одну ночь.
— Что ты хочешь сказать? — миролюбиво интересуюсь я, хотя на
самом деле чувствую, как на меня накатывает волна злости.
Потому что Федя задел за больное, рану перцем посыпал, урод.
Рожу бы ему начистить, но тогда придется объясняться. А я не
собираюсь распахивать перед ним душу, не стоит он того. Да и никто
не стоит.
— Я хочу сказать, — терпеливо продолжает Федя, — что ни одна
нормальная девчонка не клюнет на тебя.
— «Нормальная» это как? — встревает Тима.
— Без тонны косметики на лице, умная, преуспевающая в учебе,
серьезная девочка.
— Типо этой? — ухмыляюсь я, кивая головой в сторону.
Химичка идет по коридору ровным шагом, расправив плечи и
прижимая к груди стопку книг. Юбка-карандаш соблазнительно
обтягивает ее бедра, а верхняя пуговка на рубашке расстегнута. Эх,
если бы не эти дурацкие книги.
— Козлы! — с чувством выдает Федор. — Это же моя сестра!
Я кошусь на Тиму, ожидая поддержки, но он завис. Видимо, тоже
рассматривает пуговки на ее рубашке. Татьяна Викторовна устроилась
к нам в школу сразу после окончания универа. Красотка, ничего не
скажешь. Да и над Федором поприкалываться всегда весело.
Тима переводит на меня мрачный взгляд.
— Перебарщиваешь, Мат, — серьезно заявляет он.
— Да ну вас! — отмахиваюсь я.
Федор тем временем хватает меня за локоть, пытается привлечь мое
внимание.
— Вот она, — говорит он с усмешкой.
Я поворачиваю голову и морщусь. Этого еще не хватало.
— Плакса? — пренебрежительно спрашиваю. — Ну уж нет!
Тут даже сложно фантазировать. На мой взгляд, какое-то бесполое
существо. Вечно в мешковатой одежде, волосы торчат в разные
стороны, не слышало оно, что ли, о расческе? Неповоротливый,
неряшливый гном. Вот, кто такая Плакса.
Федя качает головой, и я замечаю эту его противную улыбочку,
которая возникает на его лице, когда только он знает правильный
ответ.
— А ведь Плаксой ее сделал ты, — произносит он почти с
упреком.
