Свободная от Глена Элби

Глава 1 – Прибытие в Сент-Агату

Промозглый лондонский туман окутывал улицы густой пеленой, будто город сам старался скрыться от посторонних глаз. Экипаж с глухим скрипом катился по булыжной мостовой, колёса скользили по мокрому камню. Внутри, закутавшись в пальто, Елизавета Ватсон крепче прижала к себе потёртый кожаный чемодан – единственную вещь, напоминавшую ей о доме, который она оставила позади.

В дрожащем стекле отражалась не столько она сама, сколько всё, что ей приходилось оставить – дом на Фитцрой-сквер, запах чая с бергамотом, полки отцовской библиотеки, где тома Медицинского обозрения соседствовали с рассказами Эдгара По…

Тринадцатилетняя девочка с непослушными рыжими волосами и россыпью веснушек на бледной коже невольно вздохнула. Её зелёные глаза – точь-в-точь как у матери – блестели в полумраке кареты, когда она в последний раз мысленно прощалась с Лондоном.

«Это для твоего же блага, Лизи», – звучал в памяти голос отца. Его фигура, прямостоящая на крыльце, казалась статуей – безупречный воротник, трость с серебряным набалдашником, и лишь едва заметное дрожание усов выдавало скрытое волнение. – «В Сент-Агате ты получишь то, чего я не смог тебе дать – воспитание, достойное молодой леди».

Она прижала пальцы к медальону на шее – серебряной подвеске, принадлежавшей матери. Внутри хранилась крошечная фотография: женщина с мягкой улыбкой, сжимающая руки маленькой девочки. Шесть лет прошло с того дня, как Мэри Ватсон скончалась от скарлатины, но рана до сих пор не заживала.

Карета свернула с Блумсбери-стрит и въехала в район, где туман, казалось, становился гуще. Вдруг из молочного марева выступили массивные железные ворота, за которыми возвышался пансион Сент-Агата. Огромное серое здание, с его шпилями, увитыми плющом стенами и остроконечными крышами, напоминало мрачный собор. Оно давило не размерами, а атмосферой – будто само место не желало гостей.

Дождь усилился, когда кучер открыл дверцу. Подол платья Лизи мгновенно намок, а волосы прилипли к вискам. Пока она выходила из экипажа, скрип ворот прорезал воздух, как лезвие ножа – резкий, враждебный. Внезапно девочка почувствовала, что на неё кто-то смотрит. Взглянув на здание, она увидела десятки узких окон – будто прищуренные глаза, наблюдавшие за каждым её шагом.

Гравий заскрипел под сапожками, когда она пошла по аллее. Аккуратные кусты по краям казались нарочито вычурными, словно природа здесь тоже была поставлена под дисциплину. Горгульи на фасаде издевательски ухмылялись, и Лизи подумала: а ведь у этого места есть зубы.

Внутри пахло полировкой, сыростью и старой бумагой. Вестибюль утопал в полумраке, тяжёлые портьеры сдерживали и без того слабый свет. Лизи встретила пожилая горничная с каменным лицом и повела по широкой лестнице на второй этаж.

Там, в кабинете с потолком, теряющимся во тьме, за массивным дубовым столом восседала мисс Эвелина Грин. Высокая женщина с ледяным взглядом и осанкой, достойной генерала, пристально изучала Лизи, как будто решала, поддаётся ли девочка дрессировке.

– Мисс Ватсон, – произнесла она ровным, тихим голосом. – Добро пожаловать в пансион Сент-Агата. Надеюсь, вы готовы стать достойной воспитанницей нашего заведения.

При упоминании фамилии её тон едва заметно изменился. Лизи почувствовала, как в её животе сжался тугой узел. В серых глазах смотрительницы мелькнула искра – не злобы, но чего-то, пугающе личного.

– Правила здесь просты. Подъём – шесть утра. Молитва. Завтрак. Английская литература, французский, математика, история, этикет. После обеда – музыка, рукоделие, изобразительное искусство. Вечером – общая молитва. Отбой в девять. Нарушений быть не должно.