Так бывает

Фицджеральд писал, что с первым осенним холодком жизнь начинается сначала. И эта осень определенно открывала новый жизненный этап для меня. Долгожданная должность стилиста, к которой я стремилась последние несколько лет, статус свободной женщины после нескольких лет отношений, которые почти дошли до помолвки, но к которому стремления не было. Я ехала в «Хартли Паблишн» и пыталась сосредоточиться на работе, а не разрыве, но получалось плохо, и хотелось выть со всей силы. Хотя, возможно, можно было позволить себе этот душевный порыв, так как вряд ли водителя «Убера» в Нью-Йорке еще можно чем-то удивить.

Но я мужественно сдержалась и погладила чехол с платьем, который везла с собой. «Мет Гала» прошлого года напомнил всем об искусстве и католиках. Звезды поражали своими нарядами, а я, продумывая очередную фотосессию, решила обратиться к классике, напомнить о ней. На показе тринадцатого года платья «Dolce&Gabbana» поразили меня своей красотой. Особенно одно из тех платьев. Идеальная длина выше колена, красивый золотой цвет, декор, вдохновленный мозаиками из храма в сицилийском городе Монреале. Все кричало тем духом Италии, искусства и католицизма, который так и хотелось передать через глянцевые страницы. Насыщенные изумрудные, сапфировые, рубиновые цвета, использованные при отделке под камень. Изображения Мадонн и святых ручной работы. Короны и туфли, пестрящие всем этим великолепием, от которого захватывало дыхание. Мне не терпелось начать работу, поэтому, подъехав к издательству, я буквально выпорхнула из машины, желая быстрее оказаться на двадцать восьмом этаже, в уже родных стенах «MODE», чтобы обсуждать с Оливером идеи, как затормозила около турникета.

– Пропуск, Пенни, – добродушно сказал Джон.

Я аккуратно прижала к себе платье, пакеты с обувью и аксессуарами и полезла в сумку за пропуском. Телефон, несколько помад, тампоны, влажные салфетки, фантики от конфет, парфюм, чеки и еще тысяча и одна мелочь, которые мне сейчас были не нужны.

– Кажется, я его забыла, – невинно улыбнувшись, призналась я. – С меня кофе и десерт на выбор?

С Джоном было легко договориться, а я уже не в первый раз забывала пропуск, слишком часто меняя сумки, и проходила через код охраны. Схема была идеальной, и, приготовившись услышать его пожелания на этот день, я уже собиралась пройти, но Джон лишь помотал головой.

– Прости, Пенни. У нас новый начальник. Теперь все строго. Бывший морпех, любящий порядок, – пояснил Джон. – Мне не нужны проблемы.

– Давно? – удивленно спросила я.

– Пару недель уже.

Я невольно восхитилась сама собой. Надо же! Пару недель я нигде не забывала пропуск.

– Неужели все тааааак серьезно? – Последняя попытка пробить Джона на сострадание, на которое он способен. Я сделала самые жалостливые глаза в мире, но собственная шкура для Джона, видимо, была важнее. Не могу его за это винить.

– Уже были увольнения. Да и, как думаешь, почему заменили Тейта?

Я пропустила людей с пропусками, которым мешала пройти через турникет, и сделала глубокий вдох. Теперь еще и Оливер будет по-дружески отчитывать, почему я не пришла вовремя, вспоминая те деньки, когда я была его ассистенткой.

– И что мне делать? – отгоняя ненужные мысли, спросила я и снова полезла в сумку.

– Подожди, позвоню Норвуду, – попросил Джон и, будто бы объясняя, добавил: – Велел сообщать о систематических нарушителях.

Я повесила сумку на плечо, удобнее взяла пакет с короной и украшениями и более бережно прижала к себе чехол. Винить можно было только себя, и от этого становилось еще более тоскливо.

Наблюдая, как Джон говорил по телефону, я снова захотела кричать, поскольку он лишь кивал и говорил «да». Из-за чего я не могла понять ситуацию. Нетерпение во мне росло с каждой секундой. Я теряла время, а впереди столько дел. Фотосессия, подготовка к неделе моды в Нью-Йорке, вечеринка по случаю юбилея нашего главного редактора на своей должности.