Дарио Томазза мечтал об этом дне последние два года. Он выходил из ворот тюрьмы Поджореале и с тоской смотрел на поцарапанную бензиновую зажигалку с изображением балерины, которую ему вернули с немногочисленными личными вещами. Лицо на изображении уже протерлось, больше походило на смазанное пятно, но пачка сразу завладевала вниманием. И пусть он оказался на свободе, тяжелые мысли так и не позволяли почувствовать ее.
– Дарио!
Он услышал приветливый оклик и невольно улыбнулся, увидев, что к нему направляется тучный мужчина, радостно размахивающий руками.
– Дядя Исайя, – протянул Дарио, направившись к нему.
Исайя улыбнулся еще шире и смачно поцеловал Дарио в обе щеки. Кожу кольнули пышные усы, а обоняние уловило уже, наверное, пропитавший дядю аромат базилика, без которого он не делал ничего. Особенно лазанью болоньезе, знаменитую на весь Секондильяно.
Этот запах приправы, суетливый Исайя, ведущий его к старому «Фиату», торопливая болтовня. Дарио сел на переднее сиденье и ртом вдохнул весенний воздух. Май в Неаполе радовал погодой. И от осознания, что он вышел из тюрьмы в такой погожий день, настроение улучшилось.
– Ты не терял там времени, племянник, – ткнув его в плечо, заметил Исайя.
Дарио бегло глянул на рукава уже слишком обтягивающей его футболки и кивнул, мол, да, успел подкачаться за эти два года.
– Сам знаешь, там особо нечем себя занять: качаешься, читаешь или ищешь неприятности. Я выбрал первое, – ответил он и обернулся, почему-то желая видеть, как отъезжал от тюрьмы.
– Правильно, – одобрительно произнес Исайя, качнув головой.
– Да и после работы на кухне – самое оно, – усмехнулся Дарио.
– Что теперь там будут есть без тебя? Уверен, что повара лучше у них не было, – с тоской протянул Исайя. От такой трагичности в его интонации Дарио захотелось рассмеяться, особенно после воспоминаний о том, как его провожали на тюремной кухне.
– Переживут, – отогнав все мысли, ответил он. – Есть закурить? – спросил Дарио, как только здание тюрьмы окончательно скрылось из виду.
– В бардачке, – спокойно ответил Исайя.
Дарио нашел «Мальборо». Он снова достал зажигалку и, уже не рассматривая картинку на ней, поджег одну из сигарет. Остаток пути он слушал дядю. Тот без умолка говорил о ресторанчике, соседях, разборках кланов.
Дарио просто слушал, особо никак не комментируя. Секондильяно – неблагополучный район. Там все тот же высокий уровень безработицы, а прогулы и отсев из школы – норма. Среди бела дня на улице постоянно ошивались слоняющиеся без дела дети. Но главное – распространение наркотиков и деятельность Каморры продолжали процветать. Именно из-за работы на клан Кастелло он и попал в тюрьму за распространение в двадцать четыре. Дарио все никак не мог уложить этот факт в голове. Он имел дела с дурью лет с одиннадцати. Секондильяно был ему известен так хорошо, что бежать по нему можно было с закрытыми глазами. Но он все равно попался. Возможно, как раз из-за излишней самоуверенности и горячности, но об этом думать Дарио не хотел.
Серые и унылые здания, граффити, слоняющийся без цели народ. Дарио сразу узнал Секондильяно, в который перебрался с отцом и дядей из Скампии, когда в перестрелке чуть не погибли они трое, и почувствовал трепет внутри от возвращения в родную дыру, в которой ничего не меняется даже через годы.
– С возвращением!
Дарио только переступил порог дядиного ресторанчика, когда услышал громкие возгласы. Беглый взгляд по лицам дал понять, что он не знал и половины, но это было и не так важно. Дарио шире улыбнулся и поднял руки, как будто бы держал кубок. Крики радости стали громче. Улица – одна большая семья. Свадьбы, похороны, крестины, годовщины, возвращение из тюрьмы – все справляли вместе, и не столь важно, знали ли вы имена друг друга.
