Глава 1. Когда поют глубины.
Песня началась в 5:47 утра по балтийскому времени, когда первые лучи июньского солнца коснулись биополимерного купола исследовательской станции «Вяйнамёйнен».
Елена Северова почувствовала её не ушами – мелодия зародилась где-то в глубине сознания, словно воспоминание о колыбельной, которую напевала мать, которой у неё никогда не было. Низкие, вибрирующие ноты переплетались с высокими обертонами, создавая гармонию, которая казалась одновременно древней как морские приливы и футуристичной как квантовые алгоритмы.
– Аура? – прошептала Елена, инстинктивно коснувшись левого запястья, где покоился её биосимбионт.
Изящное существо размером с детскую ладошку дрогнуло под её прикосновением. Полупрозрачная мантия Ауры, обычно переливавшаяся мягкими оттенками северного сияния – от изумрудного до серебристо-голубого – внезапно вспыхнула тревожным янтарным светом.
Елена стояла по колено в тёплой воде гидропонной лаборатории, окружённая колышущимися щупальцами водорослей-симбионтов. Утренняя проверка биосистем была её любимым ритуалом – момент тишины перед началом рабочего дня, когда можно было почувствовать пульс всего плавучего города через сеть биологических связей.
Но сегодня что-то было не так.
Водоросли вокруг неё начали светиться – сначала слабо, как отблеск луны на волнах, затем всё ярче. Их обычный спокойный зелёный свет сменился пульсирующим голубым, синхронизированным с ритмом таинственной Песни.
«Это не просто биолюминесценция», – поняла Елена. Семь лет работы с симбиотическими организмами научили её различать их реакции. Это было что-то новое. Что-то, чего не предполагали ни биологические протоколы, ни квантовые модели экосистемы «Вяйнамёйнен».
Симбиотическая связь с Аурой позволяла не только обмениваться информацией, но и чувствовать эмоции партнёра. Сейчас Елена ощущала волны беспокойства, смешанные с острым любопытством и узнаванием? Словно Аура слышала эту Песню раньше.
– Анализ аномалии, – тихо произнесла Елена, активируя голосовой интерфейс лаборатории.
– Биометрические показатели всех симбионтов в норме, – отозвался мелодичный голос ИИ станции. – Никаких отклонений от базовых параметров не зафиксировано.
«Тогда почему я это вижу?» – подумала Елена, наблюдая, как вода вокруг неё продолжает пульсировать всё более яркими вспышками света. Словно весь аквариум превратился в гигантский нейрон, передающий сигналы неизвестной нервной системы.
Аура съёжилась на её запястье, мантия потемнела до глубокого индиго. Через их связь Елена почувствовала нечто, что можно было назвать только страхом – первобытным, инстинктивным ужасом перед чем-то огромным и неизвестным.
Песня усиливалась.
В её ритме угадывалось дыхание кита и шёпот глубинных течений, пульс приливов и звон ледяных кристаллов. Но было в ней и что-то иное – металлические обертоны, словно пение компьютерных алгоритмов, и странные гармоники, которые не должны были существовать в земной природе.
Елена закрыла глаза и позволила Песне полностью заполнить сознание. Мир вокруг растворился, остались только вибрации, проникающие в каждую клетку тела. И вдруг.
Видение.
Она парила над океанскими глубинами, далеко за пределами Балтийского архипелага. Под ней простиралась бездна, изрезанная подводными каньонами и горными хребтами. А в самой глубокой впадине что-то двигалось – огромное, древнее, покрытое биолюминесцентными узорами.
Не кит. Не осьминог. Ничто из известной земной фауны.
Существо размером с небоскрёб медленно поворачивалось, и Елена увидела то, что заставило её сердце пропустить удар. В узорах его кожи мерцали те же световые последовательности, что она наблюдала в лаборатории. А множество отростков, тянущихся от его тела, напоминали нейронные связи.
