Смерть – лучший пиар-менеджер
С пыльно-голубой обложки на меня смотрит темноволосая девушка в венке из листьев и мелких белых цветов. Левый уголок ее губ едва заметно искажен, и кажется, что она сейчас засмеется. Нет, скорее заплачет. Моя любимая обложка, лучшая из всех, что были у моих книг. От художника, чьими работами я вдохновлялась во время написания этой истории… Что же ты наделала? Что же мы наделали?
Девушка продолжает вглядываться мне в душу прозрачно-голубыми глазами. Она не понимает, как так могло получиться.
Я тоже не понимаю.
Светлая сказка про поиск своего места в мире и великую любовь. Почему сейчас на этой обложке не стирающиеся пятна крови? Почему ее обрез тоже пропитан кровью, и так сильно, что намертво слиплись страницы? Красные разводы напоминают то ли волны реки, то ли облетевшие ветви деревьев – сразу и не определишь. Красиво и загадочно, сейчас такое любят.
“Красиво?!” – Я резко откладываю книгу и поднимаю глаза.
Олег Максимович смотрит на меня с сочувствием, кивает, потом наклоняется, не спуская с меня внимательного взгляда, берет книгу со стола и тянется к сейфу. Далеко, не дотянуться. Он еще какое-то время с подозрением косится на меня, потом встает, огибает стул и открывает металлический шкафчик в углу комнаты.
– Остальные показать?
Я пожимаю плечами, мол, мне все равно, потом спохватываюсь, что мой жест может быть истолкован неправильно, облизываю губы, но так и не нахожусь, что ему ответить. Что изменится, если я не увижу еще две книги с кровавым обрезом? Возможно, меня будет глодать любопытство, хотя какое там, не до любопытства сейчас.
Что изменится, если я их увижу?
Закрываю глаза и представляю нежную обложку с осенними листьями, по которым вместе с лаковой дождинкой, так алмазно поблескивающей, если чуть наклонить книгу на солнце, стекает красная капля.
Может быть, я сойду с ума. Тогда мне не придется верить в реальность происходящего. Правда, и книги писать я тогда, наверное, тоже не смогу.
Решительно мотаю головой. Потом снова спохватываюсь, смотрю на Олега Максимовича, на сейф, на свои руки. Маникюр на них такой же красный, как кровь на обложке. Кровь с золотыми блестками.
“Лучше бы сделала “Императрицу”. Она и блестит лучше, и кровь не напоминает”, – проносится в голове дикая мысль.
Быстро разворачиваю руки ладонями к себе, но ногти слишком длинные – с этой стороны тоже видно, что они красные.
– Ольга Александровна.
“Нет, я же выбирала цвет так, чтобы он не напоминал кровь. Вон тот другой – да, прям сильно, а этот совсем нет, он светлее, тон другой”.
– Ольга Александровна!
“А если на солнце, то вообще не похож. Да и не бывает кровь с блестками”.
– Оль…
Вздрагиваю, когда на мои руки ложится тень с солнечными бликами, поднимаю глаза. Олег Максимович уже не у сейфа, он протягивает мне стакан воды. Молча киваю, беру стакан и делаю большой глоток. Ледяная вода шокирует, сковывает горло, на глазах выступаю слезы. Но зато мысли наконец оставляют в покое неудачный маникюр и возвращаются к “здесь и сейчас”.
Допрос у Олега Максимовича был уже третьим за последние пару дней. Собственно, это был даже не допрос, а разговор следователя с коллегой, которая уже несколько раз помогала ему раскрывать непростые дела. Нет, не так. Не то чтобы я прям специально кому-то помогала, судебному эксперту так нельзя, просто выполняла свою работу: проводила независимые экспертизы. И результаты этих экспертиз оказывались полезны подполковнику Олегу Максимовичу Князеву.
Четыре года назад я, окончательно выгорев и разочаровавшись в людях, оставила экспертную деятельность, перебросив всю работу на плечи своей студентки Настеньки. Но совсем уйти из экспертизы не удалось: я продолжала курировать Настеньку, преподавать лингвистическую экспертизу в универе и время от времени все равно ковыряла тексты по просьбе постоянных клиентов, в том числе и для Следственного комитета области, которым и руководил подполковник Князев.
