- Ну все, Иришка, счастливо! – Олег
наклонился и поцеловал меня. – Как только долетишь, сразу
напиши.
- Конечно, - кивнула я. – Обязательно
напишу! Не скучай.
Он пошел к выходу, а я стояла и
смотрела ему вслед, пока голубое пятно рубашки не скрыл людской
муравейник. И только радиоголос, сурово сообщивший, что регистрация
на мой рейс заканчивается, вывел меня из оцепенения. Надо было
поторопиться: предстояло пройти личный досмотр и пограничный
контроль.
Обычная рутинная процедура. Ручной
клади у меня не было, сумка, ноутбук и всякие мелочи уместились в
один пластиковый лоток. Спасибо хоть ботинки не заставили снимать.
Рамка, зеленая лампочка – все в порядке. Зато на паспортном
контроле я зависла надолго: очередь в будочки пограничников
двигалась медленно.
Наконец в мой паспорт шлепнулась
синяя печать Пулково, и в этот момент объявили, что заканчивается
посадка на рейс Санкт-Петербург – Хельсинки. Я перешла с шага на
рысь, а потом на галоп.
Фух, успела!
Прямых рейсов из Питера в Осло, к
сожалению, не было, поэтому мне предстояла трехчасовая пересадка.
Все лучше, чем шесть часов до Хельсинки на маршрутке с длинными
очередями на границе. Дороже, конечно, но меня это мало волновало,
поскольку летела я на научную конференцию за счет университета. С
докладом о сходствах и различиях датских, шведских и норвежских
троллей, ни больше ни меньше. Как ведущий российский специалист по
скандинавскому фольклору. Впрочем, если учесть, что специалистов по
скандинавскому фольклору у нас вообще по пальцам сосчитать, статус
этот смело можно было приравнять к первому парню на деревне.
Летать мне приходилось часто,
аэрофобию я давно уже преодолела, остался только легкий
озноб-мандраж перед взлетом. Но сейчас почему-то было тревожно.
Мутное тягостное чувство… Я смотрела на хорошеньких стюардесс в
белых перчатках, которые с улыбкой расхаживали по салону, проверяя,
все ли пристегнуты, и оно становилось все отчетливее.
Впрочем, чувство это вполне могло
быть связано с Олегом и его недавним – очередным! – предложением
пожениться. Или хотя бы съехаться. Тогда я привычно отшутилась: мы
у тебя не поместимся. Мы – это я, моя собака, малинуа Грета, и
коллекция троллей в количестве сорока восьми особей. Причем каждому
троллю требовалось свое отдельное место, непременно темное и
пыльное.
- Не знаю, как с троллями, а уж с
Гретой-то мы точно ужились бы. Она меня любит, - замечал Олег,
красноречиво опуская конец пассажа: «больше, чем ты».
Это было правдой. Грета в Олеге души
не чаяла, что даже заставляло меня иногда ревновать. Вот и сейчас
она перебралась к нему на четыре дня со всем своим приданым.
Правдой было и то, что Грета любила Олега больше, чем я.
Потому что я его вообще не
любила.
Мы были вместе уже четвертый год.
Встречались, проводили вместе выходные, один раз съездили в отпуск
на две недели. Нам всегда было о чем поговорить, и в постели все
ладилось, но… так и не пробежало той волшебной искры, которая
заставляет волноваться, ждать следующей встречи, скучать. От одной
мысли о том, что я каждое утро буду просыпаться рядом с ним, до
конца жизни, становилось… как-то тоскливо, что ли.
Недавно подруга Светка спросила: «Да
сколько ты еще будешь мучить мужика? Или выходи за него, или порви
с ним уже. Как собака на сене. Какого говна-пирога тебе вообще
надо? Какого принца?»
Вполне резонно. Учитывая мои тридцать
шесть лет, заурядную внешность и достаточно специфический род
занятий, принцы ко мне в очередь выстраиваться не торопились. А
ведь в восемнадцать я была очень даже хорошенькая. Как говорили,
пикантная штучка. И поклонники за мной ходили толпами. Но нужен мне
был только Слава. Моя первая и единственная любовь.
