.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
На первую ступень своей карьерной лестницы я поднимался, осторожно открывая дверь заводского отдела кадров. Это была самая нижняя ступенька, даже и не ступенька, а так, шаткая дощечка перед нею. Сейчас вступлю на неё, а дальше… А дальше непременно должно сбыться пророчество заведующего кафедрой неорганической химии политехнического института – профессора Абрамова. Это именно он, еще на первом курсе, обрисовал верхушку моей будущей производственной карьеры. И обрисовал не просто так, а после того, как во время лабораторной работы усталая преподавательница химической премудрости пожаловалась заведующему кафедрой на мою исключительную тупость.
– Ничего, – сказал профессор, почти дружески хлопая меня по плечу и осторожно трогая своими тонкими пальцами мой, отнюдь не хилый бицепс. – Ничего, что он путается в валентности кислорода и водорода… Ничего, зато из него выйдет крепкий начальник цеха. На производстве такие люди только и нужны. Нужны, как воздух. На производстве о валентности некогда думать. Там всё по-другому, и если не они, то кто же?
Эх, профессор, профессор, знал бы ты, какую искру сеешь в душе моей, сплошь покрытой сухостоем из прошлых желаний поработать. Если бы ты только знал… А усохла та душевная тяга к общественно-полезному труду во время бытия моего в расположении отдельной военно-строительной роты – средь рек растворных, кирпичных берегов и злых парней с гор, презирающих физический труд, как вороной конь стекловату. До армии мне нередко хотелось ударным трудом прославить своё имя, и даже мечталось иногда мне стать токарем – новатором, как почетный гражданин нашего города – герой труда Иванов, но армию не зря называют – школой жизни… Я понял там многое и даже, местами, больше того. Руками водить много легче, нежели ими же кирпичи класть. Истина, не подлежащая никакому сомнению. Особенно, если она орошена обильным выделением пота в различных местах тела с раннего утра и до позднего вечера. Всё это прошел мой крепкий и стойкий к невзгодам организм. Всё он выдержал, и почти всё осознал. И потому после профессорского пророчества я уже и не представлял себя иначе, как в руководящем кресле да за широким столом, стоящим в атмосфере всеобщего уважения, всяческого почета и зарплаты, чтоб дальше некуда. Мне очень хотелось поскорее стать руководителем, но сразу попроситься на высокую должность я постеснялся.
Сунув строгой тетке с острым носом свои документы, я вежливо поинтересовался:
– На работу бы мне как устроиться. По направлению я. Из института.
– Куда ж мне тебя устроить-то? – призадумалась кадровичка, внимательно разглядывая мой диплом. – Значит, инженер – технолог ты по пластмассе. Вот, беда-то. Мы, ведь, запрос на такого инженера три года назад давали, а с той поры море воды утекло вместе с главным инженером, очень ратовавшим за развитие нашего пластмассового производства. Теперь у нас главный инженер новый. Он считает, что корень любого производства – это инструментальный цех. Теперь все инженерные кадры только туда направляют. Сейчас лишь там вакансии. В цехе пластмасс инженерных вакансий нет. Всё в инструментальном. А ты, ведь, поди, в обработке металлов ни бум-бум? Не та специальность… Куда ж тебя теперь?
Я хотел ей как-нибудь таинственно да неопределенно кивнуть, но тут меня от стола оттолкнули. Нагло так оттерли, по-хамски, со знанием дела, неожиданно и обидно. Как говорится, гром грянул не из тучи, а из навозной кучи. И вскипело во мне негодование со страшной силой, но человек, оттолкнувший меня от серьезного разговора, был с красной рожей и при галстуке. С таким свяжешься, так тебе же дороже и выйдет: если он тебе в морду не сможет дать, так по судам затаскает. Таких прохиндеев в галстуках хлебом не корми, а посудиться дай. Так что, фиг с ним, свобода дороже. Пусть борзеет… Перетерплю, но запомню. Узких дорожек на свете этом такое изобилие, что только держись. Куда ни глянь. Память у меня крепкая и третий разряд по боксу имеется. Ну, как говорится, погоди…
