Часть первая.
Марк.
«За пять секунд в человека не влюбишься, но предчувствие любви
может заронить в душу и пятисекундная встреча».
**********
Все начинается со взгляда. Всегда. (Есенин)
Глава 1.
– Просыпайся, соня! – слышу я воркующий девичий голосок, и при
этом что-то щекочет меня по кончику носа. Ванесса. Ей по утрам
вечно не спится – она самый настоящий жаворонок, который для таких
сов, как я, что-то вроде генномодифицированного монстра, в
естественной природе не встречающегося. Какое-то время борюсь с
желанием отмахнуться и продолжить свой сон, но щекотка становится
нестерпимой, и я открываю глаза.
– Что, уже восемь? – хриплю спросонья, взмахивая руками, будто
отгоняю назойливую муху. – А чувство такое, словно я только что
лёг...
Ванесса глядит на меня с таким умилением, словно перед ней не
двадцатисемилетний заспанный парень, а годовалый, трогательный
малыш. Даже неловко становится...
– Семь утра, соня, – шепчет она мне на ухо, приглаживая особенно
вздыбленные пряди на моей светлой макушке. – Пора вставать!
– Семь утра?! – стону с видом мученика. – Я мог спать еще целый
час. Зачем ты меня разбудила?
Она корчит недовольную рожицу и снова берется меня щекотать.
– Значит, предпочитаешь лишний час проваляться в постели, нежели
провести это время со мной?
Вопрос с подвохом, определенно, и на такие можно ответить только
одним-единственным способом: протянув руку и огладив покатое
плечико с приспущенной лямкой полупрозрачного топа. Одно крохотное
движение – и Ванесса обнажена. Полностью в моей власти, готова на
всё… Она ласково трётся о мою руку, напоминая собой пушистую
кошечку, что абсолютно не вяжется с ее внутренним «я», и это
несоответствие, если честно, занимает меня много больше, чем ее
полуприкрытые, фиалковые глаза за сеткой густых полукружий
ресниц.
Характер у нее боевой, даже жесткий, однако со мной наедине она
всегда немного другая: более мягкая и ранимая. Будто другой
человек… Я невольно гадаю, что причиной такой перемене: неужели
любовь? Кажется удивительным, так воздействовать на кого-то.
– Иди сюда, – тяну её на себя и целую в густо пахнущую
сиреневыми духами кожу за ухом. Ванесса стонет от удовольствия,
позволяя моим губам целовать ее разгоряченную предвкушением кожу...
Скользить вдоль шейной впадинки ниже к груди и, обнажив
молочно-белую кожу, прикусить зубами темно-бордовый сосок.
Она выгибается и вдруг шепчет:
– Боже мой, Марк, хочу каждое утро просыпаться с тобой и
заниматься любовью... Давай назначим уже день нашей свадьбы!
Я замираю на миг, ощутив, как ведро холодной воды будто
пролилось мне на спину…
– Что, извини? – переспрашиваю чуть ошалело.
– Я говорю, что пора бы уже определиться с днем свадьбы, –
повторяет Ванесса, похоже и не догадываясь, в какую румбу пустилось
моё безумное сердце. И так как я продолжаю молчать, добавляет: – Мы
уже много лет вместе и ждали, как мне казалось, именно этого:
окончания нашей учебы, дипломов – и теперь можем официально
узаконить наши с тобой отношения. Тем более, – игриво шепчет мне на
ухо, – я просто мечтаю о том, когда стану называться фрау
Штальбергер... Согласись, это звучит лучше Ванессы Фолькерт!
Никогда не любила свою фамилию.
Мы вместе шесть долгих лет, и я знаю, чем именно не угодила
Ванессе фамилия Фолькерт: это фамилия отчима, с которым она никогда
толком не ладила, но чего я в самом деле не понимаю, так это её
маниакального чувства ко мне.
Это началось еще в детстве, когда нам с подругой было по девять,
и мы сдружились на фоне дружбы наших родителей: наш сосед, Густав
Фолькерт, до этого претерпевший мучительный бракоразводный процесс,
вдруг вновь связал себя узами брака, приведя в дом супругу с
девятилетней дочерью, Ванессой; и так как мы мало того, что жили на
одной улице в Эрленштегене, так еще оба наших отца работали в одной
клинике Нюрнберга, и потому наша с ней дружба была практически
неизбежна, как неизбежен прилив или ангина при промокших ногах. Вот
только тот девятилетний пацан и представить не мог, что совместно
проведенное время за просмотром мультфильмов и играми может
вылиться в свадебные колокола и в «пока смерть не разлучит вас»! От
подобной безрадостной перспективы меня невольно пробирала тихая
дрожь – и вот момент истины настал...
