Горько-сладкий вкус бересклета

Колокольчик над дверью тревожно звякнул, оповещая о посетителе.

Девушка, перебиравшая в задней комнате травы, невольно дернулась и уронила веточку бересклета на пол. Сестра, работавшая с ней рядом, вопросительно вскинула бровь.

– Мне пойти за тебя? – спросила она.

Но Ханна уже направлялась к двери.

– Я сама, продолжай.

В последние дни Ханна дергалась при любом резком звуке, особенно от звонка колокольчика.

И причина тому была весьма очевидной: она страшилась визита Роберта Кетсби, Шестипалого, друга отца, как она полагала в наивной беспечности еще месяц назад.

Теперь-то ей было понятно: другом он не был – скорее, вынужденным знакомцем, передавшимся ей как бы в наследство отцом.

Лучше бы он оставил ей денег, но... вышло, как вышло.

– Здравствуй, деточка. – Сердце девушки ухнуло в пятки при виде самодовольной улыбки на лице посетителя.

Значит, не зря ей приснилась черная кошка – предчувствие не подвело.

– Добрый день, мистер Кетсби, – отозвалась она, пытаясь не выказать страха. – Чем могу быть полезна?

Мистер Кетсби, делая вид, что рассматривает пакетики с порошками, снисходительно-доброжелательным тоном сказал:

– Милая моя деточка, умоляю, прибереги этот твой тон для своих немногочисленных ныне клиентов. Я не из их числа, ты же знаешь!

Еще бы она забыла об этом! А так хотелось...

– И все-таки, что вы хотели? – осведомилась она. – Время выплаты, насколько я знаю, еще не пришло?

– Насколько я знаю, – повторил мужчина с особым акцентом, – до конца срока осталось два дня, а это считай, ничего. Или... ты раздобыла нужную сумму? – Будто и в самом деле надеясь на чудо, вскинул он голову и поглядел на нее.

Конечно, денег у Ханны как не было, так и нет, это было понятно и так, но беспринципному Кетсби по всему доставляло извращенное удовольствие донимать ее вот такими беседами.

Мерзкий стяжатель!

– Я могу отдать четверть от общей суммы задолженности. Большего у меня нет... Но, если вы дадите мне еще время, я верну все до цента. Клянусь.

– Та-та-та-та, – взмахнул рукой посетитель, показывая наглядно, как относится к речам девушки: как к пустому сотрясению воздуха. – Я давал время и твоему отцу, и тебе. Слишком много времени, если подумать! И теперь хочу получить все сполна.

У Ханны пересохло во рту и пульс зачастил с утроенной силой.

– Но, мистер Кетсби... – начала было она, но он пресек ее речь звучным хлопком по прилавку.

Сам Кетсби казался обманчиво безобидным, маленьким человеком с растрепанной шевелюрой, но стоило сверкнуть взгляду из-под густых, будто непроходимая чаща бровей, как иллюзия сразу спадала, являя суть этого человека во всей своей полноте. А суть его была зло, самое чистое, вряд ли хоть чем-то разбавленное... В этом девушка убедилась после смерти отца, отдавшего ее, словно угодившую в силок птаху, в руки этого человека.

– Мне нужна полная сумма сейчас, – сказал он, – сейчас и ни днем, ни секундою позже. Ты готова со мной расплатиться?

– Вы знаете: нет. Но мы с сестрами постоянно работаем и соберем нужную сумму...

– Когда? Через год, два? Меня это все не устраивает.

– Но, мистер Кетсби, вы знаете сами, после смерти отца на нас навалилось так много, и все-таки руки мы не опустили. Лавка приносит доход, пусть и не тот, на который мы так рассчитывали...

– Знаю я твой доход, – сузил глаза ее собеседник. – Продаешь подпольный товар. Привечаешь здесь перевертышей-отщепенцев, а это, как нам известно, чревато. Вдруг какая-то «птичка» напоет стражникам песенку о тебе? Что тогда станет с моими деньгами, сгинь ты в застенках пыточной камеры? – И грозя ей своим скрюченным пальцем: – Так не пойдет, мисс Уэллс, ох, не пойдет.

Ханне казалось, она была осторожна: перевертыши приходили ночами через заднюю дверь в переулке. Она по сходной цене продавала настойку из бересклета и этим хоть как-то обеспечивала себя и своих двух сестер, оставшихся на ее попечении. А теперь выясняется, Кетсби все знал... Но откуда? Воистину у Шестипалого глаза и уши по всему Саутворку.