– "А четыре", – озвучила Элоди сделанный ход и подняла глаза от
доски.
Перед ней сидел молодой человек одного с нею возраста, чей
пустой, невидящий взгляд бесцельно глядел куда-то в
пространство.
– Вы играете много лучше, чем прежде, – похвалил ее он. – И
стали серьезным соперником!
– Вы мне льстите, Уильям. – Девушка вспыхнула против воли. – Я
все еще недостаточно хороша по сравнению с вами!
Губы ее собеседника изогнулись в улыбке.
– Желаете превзойти собственного учителя? Похвальное
устремление. Ферзь на «B шесть», – озвучил он ход, и Элоди сдвинула
названую фигуру на нужную клетку.
Играть они начали около года назад, Уильям тогда постоянно играл
с замковым капелланом, но тот слег с лихорадкой, и, подыскивая
замену, молодой человек предложил Элоди обучить ее шахматам. Ей
тогда показалось, он шутит: какой мужчина в здравом уме взялся бы
обучать женщину столь серьезной игре, но Уилл не шутил. Явился
как-то в общую залу, где она вышивала в компании верных служанок, с
шахматным столиком и предложил начать партию...
Она помнится, страшно смутилась, готовая отказать ему в ту же
минуту, мало ли что подумают люди, но невидящий взгляд глядел так
бесхитростно, а слова звучали так кротко:
– Сами видите, мне не справиться без помощника. – Элоди не
смогла отказать.
Ее названый пасынок, как бы там ни было, седьмой год как не
видел. Почти столько же сама девушка жила в замке Гиллинг...
Обладая феноменальной способностью запоминать каждый шаг на доске,
он компенсировал этим самым собственную незрячесть.
– Слон на «F 5», – снова сделала она ход и посмотрела на
молодого мужчину.
Он был очень красив, пожалуй, даже чрезмерно: темные волосы,
чуть курчавые на концах, живописно спадали ему на глаза, и Элоди то
и дело ловила себя на мысли о том, что хотела бы к ним
прикоснуться, смахнуть в сторону, ощутить, какие они. И краснела от
собственных мыслей... Пристало ли, право слово, замужней даме с
ребенком засматриваться на прочих мужчин? Да и если бы так: Уильям
был сыном барона от первого брака, их разделяли два года разницы, и
она была его мачехой...
Элоди потрясла головой, разгоняя туман непрошенных мыслей. Те
все чаще являлись в такие моменты, как этот, и заставляли трепетать
ее бедное сердце... И задаваться вопросом: что было бы
посчастливься ей выйти замуж за Уильяма Гиллинга вместо его же
отца?
Надо сказать, мужа-барона Элоди ненавидела всем своим
сердцем.
Почти так же сильно, как была очарована его сыном...
– Вы сегодня задумчивей, чем обычно, – заметил вдруг молодой
человек, и глаза его, светло-серые, но, увы, неживые, обратились
вдруг к ней. – Вас что-то гнетет?
– Вовсе нет. Почему вы подумали так?
– Я, кажется, слышу, как шумят ваши мысли: они как ручей,
протекающий по камням. – Улыбнулся молодой человек. И добавил
вдруг: – Вы думали об отце?
Если и думала, то вовсе не так, как должна бы жена...
Нервным движением дернув рукой, Элоди чудом не сбила фигуры с
доски. Поспешила исправить оплошность, вцепившись в столик руками и
радуясь, что каким бы чересчур прозорливым ни был Уильям, ее
пылающих щек он все-таки не увидит...
– Идет слух, что Крестовый поход завершился, его участники
возвращаются по домам, – сказала она, сглотнув ставшую неожиданно
вязкой слюну. – Значит, и ваш отец, вполне может быть, уже на пути
в Гиллинг...
От самих этих слов ее затошнило и бросило в жар...
Одна мысль о супруге, который вот-вот вернется домой, делала
Элоди совершенно больной.
– Полагаю, слух верный, – кивнул молодой человек. – Мне писал
друг из Кента: тамошний архиепископ самолично читал о том проповедь
в прошлое воскресенье. А значит, вы правы, отец возвращается...
Сказано это было спокойно, без приличествующих случаю радостного
восторга и предвкушения встречи с родным человеком.
