Вот и август заканчивается… Жаркий и
по-московски пыльный… Не то, что на Олимпе, где воздух как… Так,
Ника, остановись! Сколько уже можно вспоминать? Забыли и проехали.
Нужно думать о будущем, а не тонуть в болоте прошлого.
Подобные монологи я вела с собой все
лето. Первый месяц было очень тяжело: я плакала ночи напролет и
ждала… Ждала, что Кей все-таки придет ко мне и скажет, что
случилось недоразумение, с Герой он решил все вопросы и мы наконец
можем быть вместе. Он мне мерещился везде: на детской площадке у
дома, в вагоне метро, в магазине, за стеклом проносящихся мимо
автомобилей. Сердце екало и замирало, когда я видела парней, одетых
во все черное, или взгляд натыкался на чей-то коротко стриженный
светлый затылок… Потом же разочарованно падало: нет, это не он.
Снова не он.
К середине июля ожидание сменилось
апатией и четким осознанием: никто уже не придет. Теперь Кей
появлялся только во снах, остальное же время я отчаянно старалась
не думать о нем. Даже запретила себе вспоминать об Олимпе. Правда,
последнее давалось не так уж легко, поскольку мне постоянно
названивали Пашка и Аяме и то и дело сводили разговоры к
приближающемуся учебному году в Академии. Я делала вид, что охотно
поддерживаю тему, сама же боялась им признаться, что больше не
вернусь на Олимп.
– Ника, ты собираешься идти в
университет? – заглянула в комнату мама. – Если да, то я могу тебя
подвезти. Только поторопись…
– Хорошо, мам. Собираюсь…– я взяла со
стола заявление о своем восстановлении на пятый курс и еще раз
перечитала.
Я переписывала его раз двадцать, не
меньше, и столько же раз рвала и выбрасывала в мусорку. Оказалось,
решиться на возвращение в свой бывший универ не так-то просто. В
результате, я все откладывала и откладывала этот момент, пока не
вышли все мыслимые и немыслимые сроки, и сегодня наступил последний
день, когда еще можно было подать это чертово заявление на
восстановление.
– Надеюсь, ты наконец занесешь его, –
хмуро произнесла мама, заводя машину. – Иначе даже не представляю,
что ты будешь делать. Без образования, без диплома… И так год
впустую прошел.
Мама намерено не упоминала Олимп и
также избегала говорить о нем, как и я. Правда, совсем по иным
причинам: похоже, она до сих пор боялась признаться самой себе, что
Божественная Академия, в которой дочь проучилась год, не плод ее
больной фантазии.
– Если собираешься уехать к отцу и
обустроиться там, то я против, – продолжала мама.
– Я никуда не собираюсь, мам, –
отозвалась я безразличным голосом.
Не хватало мне еще Греции… Там-то я
уж точно не смогу ничего забыть.
– Тогда что ты собираешься делать? –
наш разговор опять пошел по кругу.
– Я собираюсь восстановиться в
институте, – произнесла со вздохом. – Ты же видишь. Я еду с тобой.
И держу в руках то самое заявление…
– Вот и правильно! – мама неожиданно
повеселела и включила радио.
– Как же мне нравится с тобой ездить!
– сказала она потом. – Такое впечатление, что дорога принадлежит
только нам… Никаких тебе пробок, сумасшедших водителей и
бестолковых пешеходов. А, главное, всегда зеленый свет! Глянь,
снова горит… Ну это ж надо! А в другое время я на этом светофоре по
минут десять стою! Ты прямо какой-то талисман удачи!
Угу… А вот и те самые плюшки, которые
получила после окончания первого курса. Удача действительно
преследовала меня по пятам: все, что бы я ни задумала и куда бы ни
отправилась, складывалось наилучшим образом. Мне никогда не
доводилось ждать транспорта – он приходил ровно в ту минуту, когда
оказывался нужным. Если мне необходимо было что-то купить, то на
этот товар непременно действовала приличная скидка. Я забыла, что
такое очередь, невозможность куда-то дозвониться или же
невежливость других людей. Все вокруг всегда мне улыбались и готовы
были исполнить любой мой каприз. А неожиданные поклонники – и вовсе
отдельна тема. Теперь я не могла спокойно проехаться в метро или
автобусе и не обзавестись там очередным воздыхателем. То же
касалось любого другого учреждения: банка, почты, маленького
продуктового магазинчика, что располагался в соседнем доме… Я уже
не говорю про обитателей моего подъезда! Благо, что все, кто
одаривал вниманием, были не женаты или не обременены серьезными
отношениями, иначе меня бы еще мучила совесть, что я невольно
разбиваю чьи-то семьи.
