Настенные часы тикают слишком громко. Если зажмурить один глаз,
то край стрелки как раз посреди головы отца. Торчит из лысой
башки.
Ах да. Отец.
- Ты меня вообще слушаешь, Влад? – он привстаёт со своего
кожаного кресла, нависая над массивным столом. – Ты под кайфом, что
ли?
- К сожалению, нет.
Закидываю руки за голову, потягивая мышцы, и откидываюсь на
спинку кресла.
- Да твою ж мать! – мне в рожу прилетает стопка каких-то бумаг.
Папочка разозлился. – Смотри на меня, когда я с тобой
разговариваю!
- Мою мать ты не знаешь, – отвечаю как можно спокойнее,
оставаясь в расслабленной позе.
- Влад, – отец говорит приглушённее и устало усаживается обратно
в кресло. – Ты вообще человек? Ты понимаешь, что так нельзя, что
нормальные люди себя так не ведут. Почему ты такой?
Хороший вопрос от того, кто меня таким сделал.
- Что же ты творишь, сын? – «сын». Ну да. – Она же совсем
девочка была ещё. Мне как теперь людям в глаза смотреть-то?
- А тебя только это волнует? Что о тебе скажут, да? И, кстати,
ей уже было восемнадцать. – скручиваю самолётик из одного из
листков, что отец швырнул в меня, и запускаю ему прямо на стол.
Точное попадание. – Я спрашивал.
- До или после, позволь поинтересоваться? – ехидничает, а самого
аж трясёт. Ну вот и хорошо, говорят, иногда стресс в пользу.
Тренировка сосудов и всё такое.
- Во время.
Надоело. Этот трындёж можно слушать бесконечно, а у меня
репетиция через час. Поздно уже мне морали читать. И воспитывать
поздно. Надо было самому этот процесс контролировать, а не
спихивать на тех, чьей целью было сделать из маленького ребёнка
робота. Ещё и платить за это с такой щедростью.
А теперь всё. Аривидерчи, папаша. Крыша съехала и накрыла собой
слишком многих. В том числе и Принцессу. На ней, кстати,
окончательно и съехала. Блядь.
Меня переполняют
эмоции! Классно-классно-классно! Я так давно хотела попасть в клуб,
и… всё ещё клёвее, чем мне представлялось. Здесь всё так ярко,
весело, драйвово. Разноцветные круги причудливо бегут по стенам,
полу, по столикам, расположенным по периметру, и по лицам
людей. Громкая музыка закладывает уши и отдаётся где-то то ли в
груди, то ли в животе. Настроение бьёт по отметке «максимум».
- Фух, – тянет Машка и умащивается
рядом на барный стул. – Думала опоздаем.
Рассматриваю
светящуюся на запястье печать. Прикольно как, оказывается: тут, при
ультрафиолете, её видно, а на свету обычном, в фойе, нет. Она такая
яркая, что мне хочется по-детски её лизнуть, вдруг сладкая на вкус.
Но я, разумеется, этого не делаю. Уже взрослая так-то девочка.
Позавчера восемнадцать исполнилось, и родителям пришлось отпустить
меня с Машей в клуб – обещанный подарок. Папа очень переживал и дал
кучу наставлений, а вот мама радовалась. Помогла завить мне волосы
на концах по-модному и похвалила аккуратные стрелочки, которые у
меня получилось вывести на веках. Пару раз щёткой с тушью по
ресницам и причесать брови, и я красотка, готовая к своему первому
походу в ночной клуб. Потом ещё, уже у Машки дома, мазнула по губам
вишнёвым блеском. Прям кайф как ярко получилось и непривычно. Но
тут, в клубе, я поняла, что мой макияж вполне себе скромный, когда
увидела девушек с тоннами хайлайтера и теней. Такое ощущение, что
это сценический грим, а не вечерний макияж.
Но да и ладно,
это их дело. А моя задача сделать первый свой поход в ночной клуб
незабываемым.
- Тебя родители не прибьют за запах
алкоголя? – округляет глаза Машка, когда бармен вручает мне стакан
джин-тоника.
- Зажую жвачкой.
На самом деле
мне дико страшно. И интересно. Мне же уже восемнадцать, хочется
попробовать и алкоголь. Ну хотя бы немного. Его же в джин-тонике
совсем чуток. Я читала в интернете.
