Достаточно ли я… человек? Жаден до жизни, молод и обворожителен – само собой. В остальном, не слишком ли дерзок для своей легенды? «Бродяга-сиротинушка! Разрешите кров и труд!» Шутка ли – не ушёл от правды далеко, но самозванцем быть от этого не перестал.
Тихой летней ночью я пришёл в очередную деревеньку, поселился у полуслепой старухи, заделался в пастухи. Грязный и босой, с закатанными штанинами – уж очень на одного из них похож! Вот только не ведают деревенщины, что стадо моё – они. С приходом моим беды одна за другой посыпались на глупые головы. Болезни да неудачи поскакали по соседям, как саранча. Одного, искусанного свиньями, похоронили на днях, троих вовсе не досчитались, а медведи задрали овец.
Раньше на меня одни местные девки поглядывали, а теперь все стали – подозрительно. На обветренных лицах чёрным по белому написано – думают, будто со мной горести пришли. Тогда и признал я – пора уходить. Обыкновенно солнцем исчезать за горизонт. Чужая тропка всегда куда-то выводила. Мне говорили, страна моя огромна и велика, и в том убедился на собственном опыте. Ногами моими истоптано множество вёрст, от рук моих полегло множество деревень. Столько же, сколько звёздочек на небе. И эту бы я с землёй сровнял. Напился бы, навеселился, натравливая на местных жителей медведей. Стоит только сердцем дозваться до хищников – по моему велению повылезают из тайги и ось земную сдвинут. Будет нам пир горой! Кровь, ужас и агония. Как есть, потеха!
Тем утром я фантазировал об этом всём лениво, как бы между прочим. Лежал за околицей на пригорке в седых одуванчиках, ногой покачивал. Самозабвенно бездельничал на правах пастуха. Рядом мирно паслись коровы, сочно хрустели травой. Белое солнце мягко грело. Июль морил, вдавливал в почвенную плоть. На человеческий манер я жевал колосок. Так в кино показывали. Может, это сладко? Один чёрт, про́клятый, не знаю ни вкусов, ни запахов. А красоваться мне, разомлевшему, не перед кем. Вечер ещё нескоро, все, от бабок до ребятни, в колхозе спины рвали. Безмятежную негу мою травил только голод. Сосал под рёбрами. Совсем скоро разыграется, и снова кто-нибудь умрёт.
Лёгкий птичий щебет задавило тихое бухтение, словно кто горло гравием полощет. Щурясь от солнца, я повернул голову к источнику звука. Чуть впереди и внизу мимо крайних домов катил грязный грузовик, оставляя за собой пышный хвост пыли. На выбоинах тяжёлая машина грозно покачивалась. Я захотел ей помочь – одной мыслью подтолкнуть, чтоб перевернулась. В последний момент попридержал коней. Стало интересно. Не «хлеб», не… как их там… врачи. Кто вообще в эту дыру по собственной воле может ехать? Да ещё и в таком составе.
В открытом кузове мотались из стороны в сторону люди. Держались за всё подряд, лишь бы не вылететь. Прямо-таки напрашивались на шутку. Потешил. Не моргая, я чуть склонил голову, и человечек у самого края по моему невысказанному хотению «нечаянно» выпал. Кто-то успел схватить его, с помощью других затянули назад… Тьфу, подумаешь! Не очень-то и надо. Кто ещё подохни, и местные точно на меня всех собак спустят. Охваченные страхом, сожгут на костре, как есть, и плакал их хвалёный атеизм.
Грузовик остановился недалеко от меня – у полянки, где гуляли куры. Они с квохтаньем смешно разлетелись в разные стороны, чтоб не угодить под колёса. Машина в последний раз кашлянула, по инерции скатилась в ямку и замерла. Люди попрыгали на землю. Передавали друг другу огромные рюкзаки, чем-то гремели, галдели и смеялись.
Со скуки я увлёкся странным зрелищем. Дружная компания бодро приближалась ко мне. Дорожка вела их сюда, на пригорок, прямо в мои руки. Голод призывно заворочался в брюхе. Их много, все разные – взрослые и не очень. Как деревенский дурачок, я растопырил ладонь и как бы «наложил» на людей. Их было столько же, сколько пальцев на руке, и один лишний. Чёрт бы их побрал… Умею считать лишь до трёх.
