Предыстория мира: Глиммер-Сити и магия настроения
Глиммер-Сити не всегда был таким. Когда-то это был обычный промышленный город, где дождь падал вертикально вниз, а законы физики соблюдались с занудной пунктуальностью. Но потом что-то случилось. Ученые до сих пор спорят, что именно – одни винят неудачный эксперимент на местном коллайдере, другие – странную вспышку на солнце, третьи шепчутся о том, что город просто «перезрел», накопив за столетия слишком много человеческих эмоций, и они начали просачиваться в реальность, как сок из переспелого фрукта.
Так или иначе, магия в Глиммер-Сити не подчиняется учебникам. Ее нельзя выучить, как таблицу умножения, или заключить в строгие формулы. Она капризна, непредсказуема и зависит от настроения. Причем не только от настроения мага, а от настроения всего окружающего пространства.
Чем сильнее эмоция, тем мощнее магический всплеск. Место, где когда-то произошло трогательное признание в любви, может много лет спустя заставлять распускаться цветы посреди зимы. А подвал, где десятилетиями проигрывали в карты, будет навевать на посетителей тоску и желание поставить на кон последние штаны. Полиция даже завела специальные карты, где отмечала «зоны повышенной эмоциональной активности»: «Улица Внезапных Примирений», «Переулок Спокойной Уверенности», «Тупик Отчаяния и Плохих Решений».
Но есть и обратная сторона. Сильные, но кратковременные эмоции – ярость, паника, дикая радость – создают непредсказуемые и часто опасные всплески «дикой магии». Это не заклинания и не ритуалы. Это чистая, нефильтрованная реальность, икающая от переизбытка чувств.
Никто не знает, как это работает на самом деле. Ученые в своих задымленных лабораториях строят хитроумные теории, связывая всплески с фазами луны, солнечной активностью или положением мифического «Эфирного Вихря». А простые люди просто пожимают плечами и живут с этим. Это просто есть. Как погода. Только страннее. И гораздо обиднее.
Вот почему в каждом приличном городе, вроде того, где Лаки Кэш коротал свои вечера за стаканом виски, существовали неписаные правила. Не ругайся вслух в пробке – а то рискуешь, что колесо твоего экипажа внезапно решит, что оно балерина, и унесет тебя в замысловатом, разрушительном пируэте прямиком в витрину дорогого ювелира. Не смейся до слёз в опере – иначе хрустальная люстра над твоей головой может засиять, как карманное солнце, а потом, щёлкнув, погаснуть навсегда, осыпав аристократов дождём горячего стекла и осколков былого величия.
Сам Лаки как-то раз стал свидетелем того, как повар в дешёвой забегаловке, узнав о выигрыше в лотерею, от радости швырнул в стену сковороду. Сковорода прошла сквозь кирпич, как по маслу, оставив после себя идеально круглое отверстие с оплавленными краями, и улетела в ночь, словно метеор. Говорили, её до сих пор иногда видят – раскалённый след в небе над промышленными районами.
Именно поэтому люди ценят спокойствие. Не потому, что они все поголовно просветлённые мудрецы, а потому, что истерика соседа может запросто привести к тому, что твой камин начнёт извергать не дым, а розовых, надушенных бабочек, которые потом дохнут ковром на ковре, и от них ещё неделю пахнет склепом и дешёвыми духами.
В этом мире страховки были дорогим удовольствием, а профессия «стабилизатора» – специалиста по укрощению дикой магии – ценилась чуть ли не выше, чем королевская гвардия. И именно поэтому такой, как Лаки Кэш, всегда находил работу. Потому что в мире, где реальность может перевернуться от одного неловкого слова, умение найти закономерность в хаосе, просчитать невычислимое и обвести вокруг пальца саму удачу – было не просто навыком. Это было искусство выживания. И Лаки был в нём настоящим художником. Правда, художником, чьи картины чаще всего пахли виски, табаком и сомнительными победами.
