– Как же я устала… – выдыхаю с горечью и смотрю на подгоревшую кашу в сотейнике. Со стола хватаю полотенце и размахиваю им над плитой, пытаясь прогнать противный, въедливый дым. Сил нет. Хочется всё бросить и уехать в глухую тайгу, подальше от людей и забот. Внутренние ресурсы на нуле. Это выгорание? Депрессия? Или нервное истощение? У меня нет ни времени, ни энергии, чтобы разбираться в диагнозах и заниматься самопомощью. Каждый день – новые проблемы. Только соберёшь немного денег на новые обои в детской, как сын умудрится порвать кроссовки или машина потребует срочного ремонта. Только кажется, что все долги погашены и вот-вот на горизонте замаячит свет спокойствия, как дочь заболевает какой-то странной, требующей дорогого обследования и лечения болячкой.
Сажусь на стул, закрываю ладонями лицо. Состояние такое, что хочется просто по-человечески поплакать, выплакаться до облегчения. Но слёз уже давно нет. Даже самые трогательные мелодрамы не пробирают, потому что в реальной жизни всё куда сложнее, чем на экране.
Добавляет тяжести и то, что бывший муж живёт в другом городе и умело избегает уплаты алиментов. Это не мешает ему строить новую семью и обзаводиться ещё детьми. А то, что мои хотят есть, им нужна одежда и игрушки, – не его забота. «Ну ты же мать, придумай что-нибудь! Я сам на мели, а мне ещё своим надо подарки покупать!» – сказал он в последний наш телефонный разговор, когда я просила помочь с подарками детям на Новый год. Всю свою зарплату я тогда вложила в ремонт машины. А машина для меня – это хлеб. Я работаю в такси, и без колёс для меня всё равно, что без средств к существованию.
Иду в детскую, где уже третий месяц стены «украшают» забрызганные красной краской обои. Когда-то дети играли в извержение вулкана, но выглядит это скорее как сцена из ужастика. Владу семь, Мие всего пять. И с каждым – свои сложности. Сын бесконечно хулиганит, едва ли не каждый день дерётся в школе. Недавно кинулся на пятиклассника и даже успел оставить тому несколько синяков. Мия… У неё синдром дефицита внимания. Она чересчур активна, эмоциональна и просто виртуозно устраивает истерики.
– Котята, пора вставать! – распахиваю шторы, заливая детскую светом. Игрушки на полу, хаос вокруг… Иногда, глядя на идеальные семьи в соцсетях, где дети и убирают за собой, и помогают родителям, и чуть ли не цитируют философов с пелёнок, мне кажется, что только мои – неблагодарные сорванцы. И я сразу начинаю чувствовать себя плохой матерью, не способной воспитать счастливых и умных людей.
Влад вскакивает и бежит в ванную. Ему ранние подъёмы даются легко – в отличие от Мии. Эта девочка способна довести любого до белого каления, если решит, что не выспалась. Вижу, как она морщит носик и прячется под одеяло. Делаю глубокий вдох, собираясь с терпением.
– Мия, нам пора ехать, – сажусь на край кровати и щекочу маленькие пяточки под одеялом. Иногда помогает. Сегодня – нет.
– Я не хочу к бабе Лене, она плохая! – выглядывает и смотрит умоляюще.
– Она не плохая, – поднимаю Мию на руки. – Просто привыкла, что всё по правилам. А ты их любишь нарушать.
– У неё дурацкие правила! Я не поеду! – голос поднимается, и я уже чувствую приближение бури.
– А кушать ты хочешь? Игрушки новые? В кино сходить? Всё это стоит денег. Чтобы они у нас были, мне надо работать. Так что сегодня – к бабушке Лене.
Пока дети собираются, одеваюсь сама: широкие джинсы, майка, чёрная толстовка. Волосы в пучок, сверху – чёрная кепка. Мне так удобно и меньше лишнего внимания.
Отвожу их к маме, быстро целую на прощание – пока не начались расспросы про бывшего. Прекрасно понимаю нежелание детей оставаться там на выходных, но дома одних их оставить страшнее. Они и под присмотром умудряются натворить дел. Мия – генератор опасных идей, а Влад – её верный исполнитель. Вместе они уже успели засорить унитаз, устроить небольшой пожар, затопить соседей и устроить пенную вечеринку, решив постирать с моющим для посуды.
