Узнавание,
когда каждая деталь будто удар
ножа между ребер –
страшная штука.
© Александр Георгиев
– И что ты хочешь на этого
Полторацкого? – выдаю ровным до безразличия тоном.
Хмуро смотрю на мать, которая даже
на гребаном приеме в день своего рождения не может оставить работу
в стороне.
– Все, – заявляет жестко. – Этот
принципиальный ящер только за первую неделю проверки отцу всю кровь
выпил. Упорно строит из себя законопослушного. Будто такие еще
где-то остались!
Сжимая челюсти, вскидываю взгляд
выше головы матери и машинально оцепляю вниманием всю приглашенную
гондон-интеллигент-толпу. Подборка ярче, чем в джунглях –
политические шлюхи, продажные шкуры, исполнительные твари,
чванливые лицемеры, ебучие «князи из грязи» и прочая шваль с
завышенным ценником. Перечислять долго, хоть все это стадо разом и
гребет под один вид – высшее общество. Суть в том, что если дать
правильный клич, они вцепятся друг другу в глотки.
– Выпил отцу всю кровь, говоришь? –
выталкиваю небрежно. – И поэтому ты отправила ему приглашение еще и
на свой юбилей?
– Держи союзников близко, а врагов –
еще ближе, – навешивает поучительно.
Похрен. Мимо проходит. Не
раздражает. И даже не улыбает.
После определенных событий в своей
проклятой жизни я перестал обращать внимание на подобные резкие,
как понос, ликбез-интенсивы. А если быть точным – я перестал
обращать внимание на все.
Эмоций нет. Чувства купированы. Раны
после прижигания черны.
– Гениально, – отбиваю сухо, до
хрипоты.
Подношу ко рту стакан, чтобы сделать
очередной глоток рома. Живее алкоголь меня, безусловно, не сделает.
Но подпитать застывшие за грудиной механизмы, дабы не заржаветь
окончательно, стоит.
– В общем, пригодится любая
информация, которая даст возможность надавить на Полторацкого.
– А если такой информации все же
нет? – предполагая это, расчетливо отвешиваю едкую ухмылку. –
Знаешь, так бывает, – подмигиваю с той же ленивой издевкой.
– Человеку пятьдесят семь, большую
часть из этих лет он в генеральной прокуратуре, – орудует мама
будто бы весомыми аргументами. И заключает: – Такое невозможно.
Качнув стаканом, с куда большим
удовольствием смотрю на то, как болтается внутри него темный ром,
чем на окружающую меня пафосную вакханалию.
У матери в подчинении десятки
специалистов. Рыть гнилой компромат на этого честного прокурора
определенно есть кому. Но она любыми путями пытается втянуть в свое
всевластное дерьмище меня. Вот вспомнила даже о моей
«бесперспективной» ІТ-специальности и сопутствующих навыках.
– Почему ты не привлечешь кого-то из
Киева, чтобы его, так сказать, образумили? – задвигаю с той же
механической улыбкой. – У тебя же хватает связей.
– Пробовала, – цедит она с очевидным
раздражением от своего бессилия. – Никто из моих на него влияния не
имеет. Откуда вылез только?
– Ладно, мам. Скинь мне его данные.
Я посмотрю.
Нет. Не посмотрю.
Но кипучую деятельность разыграю.
Только бы отвязалась.
– Спасибо, сынок, – прочесав ладонью
по моему плечу, оставляет у уха бесконтактный поцелуй.
Выглядит более довольно, чем пару
часов назад, когда я вручал ей свой гребаный подарок. Прямо-таки
светится от осознания, что мы с ней якобы в одной связке.
Заметив разводящего толпу, как
Посейдон море, отца, напрягаюсь. Не на инстинктах, давно никаких
страхов не осталось. А исключительно согласно внутреннему протоколу
своего железного нутра.
– Ну и где эта скотина? – высекает
папа с мрачной приглушенностью. – Высматривая Полторацкого среди
практически идентичных блестящих фигур этого ебаного банкета,
сердито жует губы. – Знаете, что он мне под конец рабочего дня
вменил? Блокировку и безосновательное изъятие каких-то дурно
смердящих дел. Говорит, что у меня личные интересы и незаконные
привилегии по аграрному сектору. А обосновал эти наезды, угадайте,
чем? Он намотал каких-то сплетен по «Южному региону» и Машталерам,
в частности. Оказывается, наша ищейка сама почти что местная.
Родня, ходы, еще какая-то чехарда. Пусть найдет что-нибудь по
официальному делопроизводству. Пусть доебется на законном
основании. Пусть, сука, попробует. У меня-то все чисто.
