Евгения
— Евгения Александровна, мы
приехали. Я тут припаркуюсь, да?
Голос водителя выводит из
задумчивости. Перевожу взгляд на уже съехавшую к обочине машину
сопровождения и оборачиваюсь назад, где за нами следует ещё одна.
Губы кривятся в улыбке. Где мы припаркуемся, давно уже решено
охраной. Свой вопрос Костя задаёт скорее из чувства такта, что я
ценю.
— Да, конечно, — подтверждаю, словно
без этой вялой отмашки мы развернёмся и рванём прочь. Шины
размеренно шуршат по гравию. Им здесь отсыпана обочина вдоль
высокой бетонной стены с тянущимся поверху «украшением» в виде
колючей проволоки. Зона как зона. Насколько я вообще могу об этом
судить. Впереди высокие металлические ворота, выкрашенные ядрёной
зелёной краской. У ворот собралась толпа.
— Журналюги уже понаехали, —
озвучивает мои мысли водитель. Вычислить тех не трудно. У кого-то
на груди болтаются камеры, кто-то держит в руках микрофон. Молча
отворачиваюсь к окну и опускаю стеклоподъёмник. В салон врываются
приглушённые голоса, смешки и раскалённый влажный воздух. Наверное,
это чушь, но мне кажется, будто здесь особенный аромат. На ум
приходит слово «казённый». Так, наверное, пахнет безнадёга. И
дураку понятно, что здешних сидельцев ничего хорошего впереди не
ждёт. А впрочем, может, они и не замечают совсем, чем дышат. Я же
улавливаю здешние запахи, как всякий зверь улавливает
незнакомое.
— Как душно… — жалуюсь, хотя,
казалось бы, чего роптать — закрой окно и дыши кристально чистым
рафинированным воздухом с легкой отдушкой дорого парфюма, кто же
тебе мешает?
— Вокруг болота, Евгения
Александровна. Их тут столько, что ни пройти, ни проехать.
— Не знала.
— Да я бы тоже не знал. У меня жена
из этих мест.
Только Костик замолкает, как с
грохотом открывается железная дверь. Журналюги всё бросают и спешат
наперерез вышедшему с охраняемой территории зоны мужчине. Кислород
в моих лёгких заканчивается прежде, чем я понимаю — тревога ложная.
Это не мой подопечный, а какой-то незнакомый парень. Он прячет лицо
под низко натянутой на глаза бейсболкой и шагает вперёд, не
оглядываясь, да и вообще не глядя по сторонам. Его никто не
встречает. Может, не дождались. Вот, например, как моего будущего
начальника. А может, его в принципе не было кому ждать.
Влага болот налипает на лицо густой
липкой плёнкой.
— Евгения Александровна, вы бы
окошко прикрыли. Кажется, к нам идут…
И правда. Очевидно, журналисты,
наконец, сообразили, за кем могли прислать такой солидный кортеж.
Тру виски, про себя прикидывая количество метров, отделяющих нашу
машину от ворот. Судя по всему, здесь метров сто, не меньше. И эти
сто метров ему придётся пройти под прицелами камер и тычущихся в
лицо микрофонов… Меня передёргивает.
Не дождавшись, что я закрою окно
по-доброму, водитель делает это сам. Да-да, я в курсе, что ничего
не решаю. Все мои действия продиктованы сверху. Даже сейчас в ушах
звенит голос отчима:
— Что-то не так, Евгения?
Этот голос как всегда холоден и
строг. Но я давно уже выросла и могу ответить, не дрожа, как
перепуганный заяц, внятно сформулировав свои мысли:
— Я просто не понимаю, зачем мне
ехать к чёрту на рога, чтобы просто его встретить. Это же четыреста
километров!
— Вот и хорошо! В дороге как раз
будет время, чтобы ввести нашего сидельца в курс дела. У тебя всё?
— отчим бросает нетерпеливый взгляд на часы. — У меня ещё совещание
в Центробанке.
— Что мешает мне это сделать в
офисе? Когда он хоть немного придёт в себя.
Мой голос ровен, хотя хочется
заорать: «Твою ж мать, папа, (мне с самого детства велено называть
отчима именно так), человек вышел на волю после почти шести лет
отсидки, дай ты ему хотя бы дух перевести! Дай ему смыть с себя
тюремную вонь хотя бы…»
