Каждую ночь мне снится сон. Я на станции метро. Время позднее, вокруг пусто. Лишь голые стены, мрачные в тусклом свете ламп да грязный пол в черных следах. Мой восьмилетний сын Димка стоит рядом и увлеченно смотрит на экран телефона, там мелькают кадры его любимой анимации. Я любуюсь его кудрявыми волосами, тонкими запястьями. Он смешно дует на челку – прядки взлетают, плавно опускаются и снова лезут в глаза. Димка морщит нос, откидывает волосы назад. Глядеть на сына – такое счастье! Сейчас вернемся домой, поужинаем макаронами с сыром и будем смотреть кино. Мне спокойно и хорошо. Мягко шуршит эскалатор, черные ступени скользят вверх – вниз. Мои глаза потихоньку слипаются. День был непростой, как и все мои дни. Хочется скорее забраться в вагон, сесть и вытянуть уставшие ноги.
Издали доносится шум, хохот, и на эскалаторе появляются стройные девушки в длинных сапогах и коротких платьях. Звонкие голоса эхом разносятся по станции. Девушек много, они щебечут, смеются, жестикулируют. Их ярко накрашенные лица сияют радостью. Они похожи на пестрых, экзотических птичек. Я с улыбкой гляжу на них, отвлекаюсь и вдруг краем уха улавливаю стук железных колес, скрежет, а после истошный крик: «Мама!». Вздрагиваю, оборачиваюсь, бросаюсь вперед. Поезд отчаянно скрипит по рельсам, пытаясь затормозить. Кто-то за моей спиной пронзительно визжит. Я не вижу сына, сердце неистово бьется в груди. Где Димка? «Мальчик бросился под колеса!». Глаза застилает тьма…, и я просыпаюсь.
Сегодня три месяца, как погиб мой сын. Все это время я не выходила из дома. Просто лежала на кровати с открытыми глазами. Закрыть боялась – видела окровавленное лицо Димки. Боже, за что мне это? Пережить своего ребенка – самое страшное, что есть на свете. Чувство вины опутало мое тело, сковало мозг. Не успела, не сохранила, не уберегла. От этого еще больнее, хуже. Пыталась уйти из жизни. Набрала ванну, опустилась в горячую воду, приготовила острый нож. Всего одно движение отделяло меня от сына, а я струсила, не сумела. Не могу умереть, но и жить больше не в силах. Остается одно. Мне сотрут воспоминания, и я навсегда забуду о Димке.
***
– Больно не будет! – журчит приятный голос медсестры нейроцентра. – Мы наденем вам на голову шлем. Доктор просмотрит вашу память и заблокирует плохие воспоминания. Операция займет сорок минут. Я включу приятную музыку, чтобы вы расслабились.
Лицо медсестры склонилось надо мной. Ласковый взгляд, милые черты. Меня охватывает злоба. Эта дура собирается убрать из моей головы сына! Сорок минут – и я навсегда забуду Димку. Она подносит к моей голове серебристый шлем с длинным шлейфом проводов. Я дергаюсь, толкаюсь, кричу:
– Стойте! Я передумала. Не нужно стирать память.
Медсестра открывает рот, хлопает круглыми глазами:
– Я не могу отменить. Вы пережили трагедию и должны стереть плохие воспоминания. Это не больно, вы ничего не почувствуете. А после будете радоваться жизни, помнить только хорошее.
Вскакиваю с кресла, смотрю на нее. Меня колотит нервная дрожь, руки трясутся. Говорю медленно, отчетливо – чтобы поняла:
– Я ничего не хочу забывать. Ясно?
Бегу по коридору и слышу, как ревет сигнал тревоги. Скорее убраться отсюда, пока не схватили. За спиной слышится топот, резкие крики. Подбегаю к стеклянной двери, толкаю. Закрыта. Поворачиваюсь и вижу равнодушные лица охранников. Все пропало. Мне не спастись.
***
Все наши проблемы липучим хвостом тянутся из прошлого. Насилие в семье, травля в школе, дурные компании, несчастная любовь, болезни и смерть. Наш мозг задавлен тяжкими воспоминаниями. Они мешают жить, беспокоят, ранят. В прошлом ментальные расстройства лечили психотерапевты. Порой на это уходили годы и требовались неимоверные усилия врачей и пациентов.
