Художник, Рисунок, Одиночество и немного Красоты
Пьеса в 2-х актах
Действующие лица
Художник – художник.
Рисунок – изображение женщины.
Одиночество – человек непонятно какого пола.
Красота – дама с густой вуалью на лице.
Акт 1
Сцена 1
Небольшая комната Художника. Небольшой телевизор на небольшом столике. Небольшая кровать. В углу небольшой шкаф. Все стены завешаны рисунками Художника.
Художник (стоя напротив рисунка женщины): Почему вы плачете?
Рисунок: Потому что вы нарисовали меня плачущей.
Художник: Потому что я, может быть, не умею рисовать. Иногда хочу нарисовать что-то красивое, а выходит – что выходит.
Рисунок: Может быть.
Художник: Хотел нарисовать чье-то лицо, а вышли вы с плачущим лицом.
Рисунок: Я плачу еще и потому, что что-то о вас знаю. Знаю…
Художник: Что вы обо мне можете знать? Может, по какой другой причине плачете.
Рисунок: Да, вы правы. Плачу, потому что я некрасивая.
Художник: Мне нравится рисунок вас.
Рисунок: Рисунок, может, ничего, но то, что на рисунке – это некрасивая женщина, понимающая, что она некрасивая.
Художник: Может быть. Но расстраиваться нечего, потому что вы всего лишь рисунок, рисунок никогда не существовавшей женщины или, можно сказать, никогда не виданной мной. Вас, в общем-то, можно принять и за портрет кого-то.
Рисунок: Портрет?
Художник: Портрет.
Рисунок: А что это?
Художник: Это, в общем-то, вы. Изображение кого-то на бумаге или холсте.
Рисунок: А кого я изображение?
Художник: Никого. Но вас можно принять за изображение кого-то реального. Вы, можно сказать, и портрет для меня и для тех, кто вас видит. И вы, как и все портреты и вообще рисунки, неизменны. Только чуть тусклее и тусклее со временем, если не обновлять краски на вашем изображении, на линиях, образующих вас вместе с красками, являющимися вами, что ли.
Рисунок: Вот именно – что ли. Может, объясните точнее.
Художник: Не хочу.
Сцена 2
Художник включает телевизор. По телевизору идет фильм, в котором есть эпизод, в котором старая женщина говорит с фотографией. Он сейчас и идет. Художник смотрит его.
Старая женщина, смотрящая на фотографию (в телевизоре): Как жаль, что тебя со мной нет. Где ты теперь? Написал бы чего. Конечно, я не требую от тебя, чтобы ты был Сергеем Есениным и написал бы мне красивое стихотворение с думами обо мне и назвал бы его «Письмо к матери», но хотя бы чего-нибудь напиши.
Как ты все-таки похож на нас с мужем. Ты настолько интересно выглядящая наша смесь, своего рода синтез наших внешностей и в какой-то степени сущностей. И, может быть, тебя удивило бы или рассмешило бы, но у меня такое ощущение иногда, что и морда собаки, которую ты обожал в детстве, как-то отразилась на твоем лице. Что-то в выражении лица собаки Зыко и твоем лице общее. Может, иногда потому что, когда ты маленький кричал по ночам и мешал спать, мой муж иногда называл тебя собакой, а собаку, иногда лаявшую по ночам лишь по имени – Зыко. «Зыко, тихо». Иногда прибавлял тварь, но только когда она лаяла ночью. А днем… «Зыко, сюда». Кричал так. А ты за ним повторял, как мог громче: «Зыко, сюда»…
Художник: Да, ничего не поделаешь – одиночество.
(Выключает телевизор)
Сцена 3
Входит Одиночество
Одиночество: Привет.
Художник: Привет, Одиночество.
Одиночество: Почему выключили телевизор?
Художник: Надоел. Вообще редко способен его смотреть. Утомляет.
Одиночество: Что, в конце концов, не утомляет? Может, тогда я и прихожу, когда всё в конце концов утомило или что-то близкое к тому. Может, тогда я и прихожу. Захожу, сижу и долго не ухожу.
Художник: Когда как. Иногда вы действительно надолго задерживаетесь. Хотя вы мне особо не мешаете. Я вас довольно быстро перестаю замечать, потому что вы, в общем-то, тихи, неразговорчивы. Хотя иногда ваша неразговорчивость, тишина или тихость раздражают.
