«***** университет сердечно поздравляет
Дениса Сергеевича Морозова с присвоением ученой степени доктора
филологических наук.
Уважаемый Денис Сергеевич! Приветствуем
Вас в стенах нашего университета и от всей души желаем…»
Бросив злобный взгляд на красочный
плакат, что так призывно висел прямо у входа на факультет, я
понеслась на кафедру. Была бы возможность, задержалась и плюнула на
это безобразие, но сейчас времени в обрез.
Подобрав полы длинного платья, я
взлетела на второй этаж и вмиг оказалась около массивной двери с
вульгарной позолоченной табличкой — «Кафедра теории и истории
мировой литературы».
— Вика? — дверь напротив («Кафедра
романо-германской филологии») была приоткрыта и оттуда выглянула
другая лаборантка, Маша Проценко, — привет! А что это на тебе за
балахон?
— Привет! Не балахон. Котарди* это, —
буркнула я, открыла наконец чертову дверь и вдохнула с облегчением.
Успела!
Машка не отставала и юркнула внутрь
вместе со мной. Вот же настырная!
— Вик, а почему ты в таком виде?
Почему, почему. Чувствую, сегодня целый
день придется объясняться. А случилось вот что.
В конце августа я поехала на фестиваль
исторической реконструкции. Была на подобном мероприятии впервые и
совсем не ожидала подвоха. Сначала все шло отлично, но после
очередной пирушки у меня пропала сумка с одеждой.
Хорошо еще, что деньги и телефон
находились в кошеле у пояса. Я должна была вернуться с фестиваля
сегодня ночью, но автобус, как назло, поломался на трассе. Прибыла
в город я только утром. Домой — поесть и переодеться — уже не
успевала. Пришлось просто позвонить родителям и ехать на работу в
таком виде. Надежда была лишь на то, что сотрудники кафедры (да и
не только они) уже знали, что их лаборантка немного с придурью и не
судили бы меня строго.
Только я закончила свой рассказ, как к
нашему разговору присоединилась еще одна «коллега» — Таня Журавлева
с кафедры общего и сравнительного языкознания.
— О, Викуль! Да ты сегодня при полном
параде! Морозова так встречаешь? Кстати, говорят, он в будущем
заведующим вашей кафедрой станет! — Журавлева почему-то первая
узнавала все новости.
— Когда станет, меня здесь уже не
будет! — я скривилась как от зубной боли.
Отчего я такая неудачница? Раньше
думала, что существует лишь одно несчастье на мою голову — Сергей
Королев, который вместо того, чтобы влюбиться в меня, влюбился в
мою старшую сестру. А тут прилетела новая беда. Причем откуда не
ждали.
После того, как стало ясно, что с
Королевым мне совсем ничего не светит, — а выяснилось это еще в
девятом классе, когда я застукала голубчиков на нашей даче, у меня
возник план.
Если уж в личном такая безнадега,
брошу-ка все силы на учебу. Пускай в моей жизни будет место лишь
для одной любви — медиевистики**.
Я страстно принялась за дело и уже
через несколько месяцев знала, что такое блио и чем оно отличается
от фаблио, могла перечислить популярные виды ордалии и даже
объяснить, кто такие алтарные трибутарии. Я поступила на филфак,
где стала углубленно изучать литературу средних веков и
Возрождения. И вдруг «заболела» Шекспиром. У нас на факультете был
невероятный специалист в этой области — Тамара Михайловна
Краславская. Ах, какая женщина! Она действительно разбиралась в
творчестве Шекспира, а еще знала редкие языки и делала отличные
переводы старинных текстов.
Я познакомилась с Тамарой Михайловной
на первом курсе и сразу же заявила, что она будет моим научным
руководителем. Я так мечтала стать ученым с мировым именем!
«Деточка, — сказала мне тогда
Краславская, — ты выбрала нелегкий путь».
Ну и что? Я старалась, очень старалась!
Написала у Тамары Михайловны бакалаврскую и магистерскую. Чтобы
быть еще ближе, устроилась лаборантом к ней на кафедру. В этом году
я наконец поступила в аспирантуру и мечтала, что теперь вцеплюсь в
Краславскую как следует!
