Для меня это утро не было ни добрым,
ни радостным: из сна, как из вязкого болота.
Это все телефонный звонок. Вместо
будильника, который я никогда и не включала.
- Пензарь Виталина Сергеевна?
- Да, - надсадно. Не открывая
глаз.
По моим связкам наждачкой прошлись,
что ли?
- Добрый день. Хотим сообщить вам,
что вы являетесь генетическим...
Голос в трубке говорит слишком
быстро и непонятно. “Бла-бла-бла”. Как-будто не на русском. И
каждое слово - молоточком в мозг.
Я сдавливаю свободной ладонью лоб и
пытаюсь сесть. Тело ведет себя как при турбулентности в самолете.
Дыхание перехватывает, в горле - комок, а спина становится
мокрая.
- Подождите. Помолчите пока… -
хриплю и с трудом поднимаю веки.
В мутной пелене перед глазами - моя
съемная квартира.
Это отличная новость.
В вертикальном положении становится
хуже. Паршиво. А еще паршиво то, что та женщина назвала меня полным
именем. Это всегда сулит неприятности. Или предложение по кредиту.
Но меня нет карты ни в одном из банков. Значит, неприятности...
Черт, сколько времени?
На круглых настенных часах, стрелку
которых изображает гитара - почти полдень. Кажется, пятницы.
Я жадно припадаю к бутылке с водой и
снова подношу телефон к уху.
- Можно еще раз?
Слышно теперь яснее. И понятней.
Только не сказать что радостней. Потому что от жизнерадостной
новости, что у них есть мои данные, и я могу стать донором костного
мозга - и насколько человечество в лице клиники такой-то будет мне
за это благодарно - внутри все сжимается. Буквально кровь стынет. И
перед глазами столько картин прошлого проносится, что в них
темнеет.
Надо скрутить и отрезать. Иначе
совсем плохо станет.
Потому прерываю ее. Говорю, что не
хочу и не буду - не мое. Еще добавить хочется, что за пару лет
многое изменилось. И теперь я больна всеми самыми ужасными
болезнями, которые только существуют - донором точно не получится.
Но я не обязана объясняться.
Потому просто отбиваю звонок и
пытаюсь подняться на ноги.
Снова противная трель. Настойчивые
какие… Я даже не успела их в черный список занести! Меня это не
восхищает ни разу. Я окончательно проснулась. И до меня доходит,
что никогда не давала согласия на размещение в банке данных. То
есть информация обо мне была и должна была оставаться только в
больничных архивах. А это значит, что кто-то - по неизвестной мне
причине - слил эту информацию неизвестным людям.
Делается совсем противно. И я
перебиваю возбужденную женщину:
- А органы вам мои не нужны?
- Ч-что? - пугается та.
- У меня же много, - говорю
язвительно, - и каждый очень дорого стоит. Дорого же? Квартиру на
них куплю?
- Но мы не хотим…
- Вот именно, - качаю головой.
Нажимаю на красную трубку. Вношу номер в черный список. И для
надежности телефон отключаю.
По дороге в душ я спотыкаюсь и едва
не влетаю лбом в напольное зеркало, которое просто прислонено к
стене. Она мне не нравится - та девочка, которая в отражении.
Бледная до синевы. Тушь размазана. И в глазах… Фигово все в жизни,
если в глазах такое.
- У тебя все хорошо, - заявляю
громко, снова пугаясь собственного голоса. - У тебя сегодня концерт
в клубе. И может кто-то даже похлопает. Потому что ты хорошо поешь
и гитару держать умеешь, а не потому, что тебя в коротком платье
заставляют выйти. А потом ты заберешь свои деньги и свалишь в менее
пафосное местечко. И оторвешься там, как хочешь.
Киваю сама себе.
От кивка этого опять тошнит, но душ
всё исправляет. Почти единственный плюс этой квартиры - отличный
напор в трубах. Я со знанием дела обвариваю себя кипятком,
соскребаю все вчерашнее с кожи и волос. Выпиваю шипучие таблетки,
способные даже меня на ноги поставить и делаю большую чашку
кофе.
День проходит нормально. То есть
никак.
