Она была совсем не такой, как он её
запомнил почти тринадцать лет назад. Не изменилась разве что
фигура. Такая же тонкая, едва ли не светящаяся на солнце. Правда в
некоторых стратегических местах мяса все-таки поприбавилось… Нет,
он не оценивал её, как мужчина. Только профессиональный интерес.
Его уговорили снять вторую часть Потерянных. Спустя столько лет
уговорили… И сейчас Герман пытался убедиться лично, что актриса,
которой предстояло стать главной героиней картины, достаточно
вменяема для того, чтобы сыграть свою роль. Помнится, в первой
части ленты она была той ещё занозой. Кокаиновая малолетняя шлюха.
Мужчина презрительно скривился, но не отвёл взгляда от объекта
своего наблюдения. Не слишком красивая в жизни, и необъяснимо
прекрасная в кадре. Она была поцелована Господом. Камера её
любила…
Наблюдение Германа было прервано
появлением молоденького официанта. Мальчишка совсем, но действует
профессионально, будто бы всю жизнь проработал в обслуге.
- Ещё американо? - Голос парня уже не
детский, но еще и не взрослый. Как раз в процессе ломки. Значит, с
возрастом парнишки Герман не прогадал. Столько бы могло быть его
сыну. Интересно, каким бы он был?
- Нет, кофе достаточно. Я ещё покурю, и
пойду к себе.
- Курить в ресторане запрещено. На
веранде есть столики для курящих.
- Вы предлагаете мне выйти? Там льёт,
как из ведра!
- В этих краях дождь идёт практически
всегда. Поэтому на веранде установлен хороший навес, - не
растерялся официант.
Герман недовольно встал. Впрочем, его
недовольство было совершенно необоснованным. Антитабачный закон
действовал в их стране уже добрый десяток лет.
- Строго тут у вас.
- Пять звёзд. Приходится держать марку.
Да и мать никому не даёт расслабиться.
- Мать?
- Угу. Вон она, у бара.
Герман уже выходил вслед за парнем из
зала, и оглядываться было совершенно неприлично. Но он отбросил
условности, повернул резко голову и встретился с тревожным взглядом
голубых, прозрачных глаз.
Женщина сглотнула. Обтерла
неуверенным жестом руки о фартук, повязанный на тоненькой талии,
сделала шаг вперёд и тут же остановилась. Руки тряслись, как будто
снова началась ломка. Мерзкое, гадливое чувство. И это ни на чем не
основанное волнение, которое удушающей волной прокатилось по телу,
и ударило прямо под колени, так, что Даша даже пошатнулась. Что
здесь забыл Герман? Зачем ищет её, да и с чего она решила, что
ищет? Где Даша Иванова, а где он? Встряхнулась резко, изгоняя из
головы бредовые мысли. Собралась. Все, что было уготовано ей
судьбой, Даша всегда встречала лицом к лицу. Она не бегала от
проблем, понимала всю бессмысленность этой затеи. Вот и сейчас не
посчитала возможным для себя сделать вид, будто бы ничего не
случилось. Отодвинула в сторону стеклянную створку двери. Вышла на
веранду. Дождь стучал по натянутому навесу оглушающе громко. Или
это у неё в голове стучало? Почему-то подумалось о том, что он
вполне мог её даже не вспомнить! Вот будет хохма, если она
подойдёт, а Герман смерит её полным искреннего непонимания
взглядом. Она, наверное, провалится сквозь землю. Делает
решительный шаг вперёд, поднимает глаза и сразу же наталкивается на
его темный изучающий взгляд. Ничего он не забыл! Помнит… Помнит
даже больше, чем ей бы того хотелось. Гордо задирает кверху нос.
Да, возможно, ей есть, чего стыдиться. Столько всего на самом деле…
Даже сейчас Даша старалась не вспоминать о том времени… Но, она не
позволит ему себя судить, или жалеть. И то и другое - хуже некуда.
Все, что у неё осталось несломленным, после ломки - это гордость.
Точнее, поначалу её тоже не было. Вообще. Когда тебя ломает, ты
готов продать душу дьяволу. За дозу ты готов пойти абсолютно на
все. Просить, умолять на коленях, целовать пыльные ботинки. Даша
тоже была готова… На все. Черт! Она ведь решила забыть об этом!
