Женя
Похоже, шнуровку на корсете чуть
перетянули. Тесновато, и дышать немного трудно. Сердце бешено
колотится, а пульс, вероятно, зашкаливает.
Хотя, скорее всего, дело не
шнуровке. В моменте.
Наверное, все невесты вот так
волнуются, особенно в последние десять минут перед церемонией, и я
ничем не отличаюсь от остальных.
Или не все? Надо бы спросить у
кого-нибудь. А у кого?
Все мои подруги ещё не замужем.
Кроме Марьяши. Но ту можно не считать. Как таковой свадьбы у неё
тоже не было, потому что кипенно-белое платье невесты и
восьмимесячный животик не слишком хорошо сочетаются. Марьяша с
мужем просто сходили в ЗАГС. Там с них даже справку от врача не
спросили, чтобы зарегистрировать брак вне очереди, потому что
доказательства и так налицо, быстро расписали и всё.
Господи! И о чём я думаю?
У меня — всё как полагается для
торжества по высшему разряду: шикарный наряд, длиннющий белый
лимузин, куча гостей и подарков и даже отдельная комната, чтобы
спрятаться от всех и вся на время ожидания и чтоб никто не увидел
раньше времени, какая я необыкновенно красивая. А я и правда
красивая, не зря же всё это: стилист, визажист, мастер по маникюру,
дорогущее платье с изящной вышивкой на корсете и пышным шлейфом,
миленький букетик из белых роз, перевязанный блестящей атласной
лентой. Ещё я взволнованная и… радостная? Да, радостная.
Сижу на высоком круглом стульчике
без спинки, чтобы не помять шлейф и юбку, и слушаю, как что-то
огромное и тяжёлое грохочет в моей груди.
В дверь раздаётся негромкий стук.
Уже пора? Молчу, потому что в горле пересохло, и для начала
необходимо сглотнуть, чтобы выдавить из себя хоть слово. А стук
повторяется, уже более нетерпеливый и настойчивый. Из-за двери
доносится:
— Евгения! Я захожу.
Молчу дальше, потому что от моего
ответа уже ничего не зависит.
Ручка поворачивается, язычок замка
щёлкает, дверь открывается. Мама Лара решительно вваливается в
комнату и начинает говорить ещё на ходу:
— Ты почему не отвечаешь? Евгения!
Даже не думай. Никаких ненужных мыслей.
В самые напряжённые моменты мама
всегда называет меня полным именем. Оно действительно звучит более
впечатляюще и серьёзно, чем просто Женя.
— Мам, не переживай, — чуть осипшим
голосом успокаиваю я её. — У меня вообще никаких мыслей. Ни нужных,
ни ненужных.
— Евгения! — ещё раз на всякий
случай патетично восклицает мама, поглядывая на меня с подозрением,
но претензий не предъявляет, смягчается, произносит сочувственно: —
Волнуешься?
— А на свадьбах не полагается
волноваться?
— Жень, — вздыхает мама
показательно, — уж сейчас-то можно без ёрничанья? — Подходит ближе,
протягивает руку, касается моих волос, что-то поправляет в и без
того идеальной причёске, и неожиданно шмыгает носом. — Господи! Ну
какая же ты красивая.
Она придвигается ещё ближе, потом
отступает на шаг. Кажется, ей хочется меня обнять, но она боится
что-нибудь помять или испортить, поэтому аккуратно касается моих
плеч, поглаживает почти невесомо. Мамины глаза влажно поблёскивают,
а выражение на лице смятенное и сентиментально-благостное. Она
осторожно смахивает всё-таки выкатившуюся слезу. — Всё будет
хорошо, девочка моя. Вот увидишь.
— А я и не сомневаюсь, — откликаюсь
уверенно.
Всё будет хорошо. Обязательно.
Гарантированно. А как же иначе?
Женя
Я снимаю с себя футболку, бросаю её
на кровать, с удовольствием потягиваюсь, высоко подняв руки,
чувствуя, как по-кошачьи выгибается спина, мышцы растягиваются,
напрягаются.
Именно в такие моменты она сильнее
всего и ощущается — абсолютная безграничная свобода. А ещё в полной
мере осознаёшь, в чём главное преимущество собственной квартиры?
Ну… то есть, если по-честному, не совсем собственной, потому что
она съёмная. Скорее уж, отдельной. Но сейчас — не суть важно.
