Из университета удалось выбраться только после семи, и Саша с
Варей поняли, что до дома просто не дотянут, если прямо сейчас, вот
именно в данный момент и даже не пятью минутами позже, хотя бы не
сделают по глотку кофе. А ещё лучше ‒ добавить к этому глотку
какой-нибудь аппетитный десерт, можно достаточно скромный, но
сытный. Тем более они определённо заслужили приятное вознаграждение
после напряжённого учебного дня. И девушки, не сговариваясь, а
просто с пониманием переглянувшись, направились в сторону ближайшей
кофейни.
Обнаружили её они ещё в начале первого курса, и вот уже второй
год время от времени осчастливливали своими визитами. Даже столик,
если была возможность, выбирали один и тот же ‒ в уголке возле
огромного окна. Потому что в этом существовало дополнительное
удовольствие: сгрузив в уголок диванчика рюкзаки и папки формата А2
и неспешно потягивая латте с нежной молочно-кофейной пеной или
горячий шоколад с медленно тающими бело-розовыми островками
маршмелоу, снисходительно взирать на людскую суету за стеклом.
Вот и сегодня всё шло как обычно. Тот самый столик, большая
чашка латте, венские вафли со сливочным кремом, украшенные алыми
полупрозрачными ягодами красной смородины. В общем ‒ блаженство. Но
тут нарисовалась Дина, ураганом ворвалась в кафе, притягивая к себе
общее внимание, и с её появлением изменилось всё. Действительно,
всё. А ведь ни Саша, ни Варя даже предположить не могли, насколько
это окажется значимым.
Дина Могутова училась с ними на одном курсе, и какой-то
запредельной красотой не отличалась, зато уверенности в ней было
выше крыши, что гораздо важнее и выгодно оттеняет даже самые
скромные черты. Остальным столь полезного качества не досталось,
зато не очень полезные ‒ пожалуйста. Варе ‒ излишняя критичность,
язвительность и прямолинейность, Саше, наверное, излишние
сдержанность и вдумчивость, а ведь всем известно, чересчур много
думать по жизни вредно. Наверное, поэтому Дина и относилась к ним
слегка покровительственно, будто старшая сестра, и называла, хоть и
ласково, но всё равно немножко пренебрежительно: Варежкой и Рыбкой.
Варю понятно, почему так, а Сашу ‒ потому что фамилия у неё была
Рыбакова.
Чаще всего они собирались именно втроём, даже здесь, в кофейне.
Могли бы и сегодня, но Дина отказалась, сославшись на какие-то свои
срочные дела, а вот теперь, похоже, передумала, пришла,
соскучившись по привычной компании. Хотя нет, не соскучилась, её
появление было вызвано совершенно другой причиной.
Следом за ней неторопливо шагал мужчина, определённо за
тридцать, с первого взгляда цепляющий, нет, не красотой и даже не
ярко выраженной брутальностью, чем-то ещё, необъяснимым, но
безошибочно бьющим точно в цель.
‒ А мы увидели вас в окно и решили зайти, ‒ сообщила Дина
нарочито простодушно, подождала, когда её спутник подойдёт к
столику, представила: ‒ А это Герман. ‒ И больше ничего добавлять
не стала, но всё в ней и так слишком явственно кричало: «Да-да! Тот
самый! Про которого я вам рассказывала. Убедились? Теперь вы
убедились?»
Ну да, они помнили. Это случилось несколько дней назад во время
большого перерыва, когда они втроём сидели на скамейке в скверике
возле университета, наслаждаясь теплом, лёгким ветерком и ласковыми
солнечными лучами. Дина, откинувшись на спинку, пялилась в небо с
выражением счастливого блаженства на лице. Не часто она выглядела
настолько довольной жизнью и, зная её, трудно было предположить,
что причиной этого являлась исключительно хорошая погода, поэтому
Варя и спросила:
‒ А ты чего сияешь, словно тебе уже до сессии все экзамены
автоматом поставили? Или клад нашла?
Дина улыбнулась, широко и снисходительно.
